— Все лучшие люди Парижа здесь, — сказал муж, как бы гордясь компанией, в которой оказался.
Он дал мне список необходимых ему книг и попросил денег, довольно крупную сумму, ибо заключение в таких комфортных условиях обходится недешево.
— Меня, несомненно, скоро выпустят, но до того счастливого дня я намерен проводить время с толком.
— Хотелось бы верить, — сказала я.
Неохотно пообедав в середине дня, я решила съездить к княгине Амалии и Фредерику. Мне не хватало самообладания княгини и способности Фредерика находить в любой ситуации забавную сторону.
У ворот отеля «Де Зальм» стояли гвардейцы, что озадачивало. Мне позволили войти во внутренний двор, но у дверей меня остановил лакей.
— Княгиня Амалия нездорова, — сообщил он.
— А князь Фредерик?
Лакей смутился. Он попросил меня подождать в прихожей, а сам исчез в одной из пышно убранных комнат. Вскоре он вернулся.
— Княгиня примет вас, — сказал он и провел меня в спальню на втором этаже, где я нашла княгиню Амалию с красными от слез глазами. Ее парик валялся на ковре.
Выяснилось, что Фредерик арестован, а сама она под домашним арестом. Потому и гвардейцы у ворот. Мы сели на диван. Я не знала, что сказать. Все мои слезы уже были выплаканы. Если бы не я, Фредерик и княгиня Амалия были бы уже в Англии, в полной безопасности.
— Где его держат? — спросила я.
— Я даже этого не знаю! — заплакала она.
9 марта
Дети с Ланнуа приедут дилижансом в три часа. Я достала все свои карточки на мясо, что позволило Агат купить зайца. Мы с Эженом и Гортензией поедим и поедем в Люксембургский дворец на встречу с их отцом-заключенным.
14 марта
Александра перевели в монастырь кармелиток. Когда я об этом узнала, у меня сердце упало. Грязная, жуткая, эта тюрьма пользовалась самой дурной славой. Я сразу подумала о совершавшихся там убийствах, вспомнила истории, рассказанные мне аббатом Мено.
Сегодня я с трепетом отправилась туда. Ворота, открываемые стражником, заскрипели. Отвратительная вонь, доносившаяся из здания, ощущалась даже во дворе. Я прошла за стражником через арку и поднялась по лестнице в небольшую комнату. Здесь мне велели ждать. Одна стена была в темных пятнах. Я не сразу поняла, что это — пятна крови в тех местах, где убийцы прислоняли свои сабли.
Привели Александра. Он был без галстука и выглядел удрученным, держался скованно. Я сообщила ему, что до сих пор так и не выяснила причину его ареста. Тут впервые он обнаружил нетерпение:
— Но должна же быть какая-то причина! Меня не могут держать просто так!
Я ушла в решимости найти ответы на многие вопросы.
Суббота, 15 марта
Депутат Тальен, слава богу, снова в Париже. Я послала ему записку, в которой писала, что должна срочно его увидеть. Менее чем через час он ответил запиской же. Я, изменив облик, должна была прийти к нему в контору, назваться гражданкой Госсек, свидетельницей того, как за городскими стенами уничтожали партию зерна.
Необходимость такой скрытности меня озадачила. Я попросила Ланнуа одолжить мне платье. Подложив в корсет небольшую подушку, я стала походить на беременную. В чужом платье и в шляпе с вуалью узнать меня было трудно.
Я приехала в контору к Тальену ровно в два часа. Меня провели в приемную. Вошедший депутат посмотрел на меня, не узнав. Тогда я улыбнулась — и он понял, кто я.
Его кабинет со времени моего последнего посещения был заново обставлен элегантной мебелью. Оказавшись наедине, мы смогли обняться.
— Нет, я не беременна, — улыбнулась я в ответ на его вопросительный взгляд. — Но зачем вся эта конспирация? — спросила я, приняв предложенный моим другом стакан вина «Клё-Вужу».
— За мной следят.
— За вами? — Выглядел он неважно. — Вы так неожиданно вернулись в Париж…
— Точнее сказать, мне неожиданно приказали вернуться.
— Что-то случилось?
Я вспомнила о тех ужасных вещах, за которые, по слухам, нес ответственность мой друг: о бойне в Бордо, о сотнях казненных аристократов. Неужели все так и было? Я не могла в это поверить.
— Знайте, что ваше пожелание исполнилось. — Он положил руку на сердце.