В прихожей я всунула ноги в босоножки и схватила со столика сумочку, после чего выскользнула на лестницу, оставив ключи от квартиры Сергея валяться на полу.
Только внизу я перевела дух. Никто не встретился мне по дороге. Я почти бежала, стараясь уйти как можно дальше от злополучного дома на Рижском, машинально припустив обратно к дому свекрови, свернула под арку, и там-то и настигли меня двое наркоманов.
Есть такой фильм — «Вспомнить все». Это про меня. Вот сейчас я вспомнила наконец все, что со мной случилось. И не слишком-то этому обрадовалась.
Но разберемся с сумкой. Сумка не моя, это точно, теперь воспоминания ко мне вернулись, и могу с уверенностью сказать, что эту вещь я никогда не покупала.
Значит, это сумка той девицы, что трахалась с Сергеем. Сумки и правда похожи, а я была не в себе, вот и не разглядела… схватила сумку со столика, а моя висела на вешалке. Значит, наркоманы отобрали у меня чужую сумку, а моя, с документами и кое-какими деньгами, наверное, оказалась у той девицы.
Я открыла сумку — вдруг там есть что-нибудь, что поможет мне ее найти и вернуть хотя бы мои документы… правда, после того, как сумка побывала в руках у ночных грабителей, не стоило слишком на что-то рассчитывать.
И правда, сумка была пуста.
Никаких документов, никаких денег, даже косметички в ней не было.
На всякий случай я перевернула сумку над тумбочкой и как следует потрясла ее.
На тумбочку выпала какая-то сложенная вчетверо бумажка. Развернув ее, увидела квитанцию из химчистки. Это была большая удача: на квитанции аккуратным ученическим почерком приемщицы было написано, что дубленка турецкого производства принята в чистку у Сережкиной О. Л., проживающей по адресу: проспект Римского-Корсакова, дом четырнадцать, квартира двадцать шесть. Проспект Римского-Корсакова совсем недалеко, можно пойти и попробовать забрать у Сережкиной О. Л. свою сумку. Правда, ее собственную торбочку я ей верну не в лучшем состоянии и без содержимого, но в этом, в конце концов, моей вины нет…
Когда я трясла сумку, мне показалось, что в ней что-то брякало. Кроме квитанции, из нее ничего не выпало, но я решила прощупать как следует, не завалилось ли что-нибудь за подкладку. У меня, во всяком случае, десятки раз проваливались туда разные нужные мелочи.
Действительно, я нащупала под подкладкой что-то твердое, нашла дырку и без труда извлекла сначала жетон для метро, а потом — небольшой плоский ключ. Ну вот, хорошо хоть ключ верну этой самой О. Л. Сережкиной… Интересно, как ее зовут — скорее всего, Ольга.
В любом случае я не собиралась долго здесь находиться: морг — не самое приятное местечко для привлекательной молодой девушки, уж лучше прогуляться до жилища Сережкиной. Санитар Семеныч куда-то пропал, так что можно было уйти по-английски, не прощаясь. Вылезать через окно совершенно не хотелось, я еще не слишком хорошо себя чувствовала и боялась подвернуть ногу, поэтому толкнула дверь и оказалась в большом холодном помещении, заставленном металлическими столами.
Почти на каждом столе лежало что-то, закрытое простыней. Я предпочитала не думать, что это такое — хотя я девушка современная и не робкая, но к покойникам отношусь… как бы это сказать… без симпатии, поэтому торопилась скорее пройти через этот зал и выйти на свежий воздух. Кстати, насчет воздуха. Здесь, в этом ужасном месте, пахло препротивно: к какому-то острому химическому запаху примешивался еще более неприятный сладковатый запах, от которого меня тут же замутило. Я подумала, что так, наверное, пахнет смерть, и еще прибавила шагу.
И вдруг, когда до выхода из покойницкой оставалось всего несколько шагов, рядом со мной раздался негромкий хриплый голос:
— Стой!
Мне бы броситься к двери, выскочить скорее из морга и оставить все эти ужасы позади, но от этого окрика мои ноги приросли к полу, и я застыла на месте, как громом пораженная.
И тут произошла еще более страшная вещь. На ближайшем ко мне металлическом столе что-то зашевелилось, приподнялся край простыни, из-под нее высунулась человеческая рука и схватила меня за плечо. Я чуть было не упала в обморок от страха. От этого удержало меня лишь то, что я представила, как буду лежать на холодном кафельном полу морга среди всех этих оживающих мертвецов… бр! Лучше уж оставаться на ногах!
Я скосила глаза и увидела, что беспокойный мертвец сбросил простыню и приподнялся, У него было синюшное, опухшее лицо хронического алкоголика и крупный нос в красных прожилках. На вид покойнику было лет шестьдесят, причем наверняка пятьдесят из них он пил не просыхая.