— Слушай, ничего страшного еще не произошло. Ты мне просто расскажи, в чем дело и я уже сам решу, отказываться мне или не стоит. Чего ему надо от меня?
— Ему?..
Юноша понял, что никто его не спасет — граф сошел ума…
— Вы сами вызвали его на бой вчера за обедом!
Вчера за обедом?..
Фома узнал, слушая сбивчивое объяснение оруженосца, что он здесь не скучал: стал графом, посватался к некой Мэе, потом, не долго думая, поставил ее на кон, наряду с титулом, наградой и родовым замком, и все это вчера за обедом у короля.
Кто его напоил на этом обеде? Или это была растаманская кухня? На трезвую голову такого не сделаешь! Жениться, а тем более вызвать этакого громилу на поединок он бы никогда не решился.
Трибуны зароптали. Что же все-таки творит этот странный рыцарь? Вместо того, чтобы драться уже минут как пять всем на радость, он о чем-то беседует со своим оруженосцем как на светском рауте и похоже не думает начинать!
— А что, — спросил Фома, — Мэя сама выбрала меня?
— Ну что вы, ваше сиятельство, как можно? Это вы выбрали ее!
— А она хотела идти за Скарта? — обрадовался Фома.
Нет, он не сдастся! Так просто его не возьмут!..
— Пс-с! Так мы сейчас все решим — исправим! Я ж говорил, все обойдется, а ты не верил. Иди и объяви, что Мэя может идти за Скарта!..
— Для меня главное, — объяснял он ошалевшему, остолбеневшему и онемевшему оруженосцу, — сердце этой милой девушки. Судя по всему я вчера был сильно пьян, раз не спросил ее об этом. Что ж, виноват, каюсь… Но я думаю, еще не поздно все исправить, ведь так?
Но по тому как отреагировал юноша, стало ясно, что это не совсем так, даже совсем не так. Оруженосец побледнел.
— Граф! — вскричал он, вновь обретая дар речи. — Стыдитесь!.. Скарт убьет Мэю! Вчера вы восхитили двор своим благородным поступком — биться со Скартом, чтобы сохранить ее жизнь, но сейчас!..
На трибунах тоже уже кричали, что пора бы кое-кому дать пинка, чтобы легче думалось. На обеде герой, а на поединке — с дырой?!
Фома лихорадочно искал выход. Нет ничего глупее благородных поступков на следующий день!.. Но еще глупее отвечать за них, не представляя даже, о чем идет речь!..
— Вообще, что за дикость? За что он хочет ее убить? У вас это нормально — убивать женщин? Она ему отказала или что? Я не пойму! — тряс он головой.
Перед глазами вдруг появилось красное пятно. Это помидор съехал от тряски и теперь ошметком висел прямо перед прорезью забрала. Фома с досадой смахнул его, дурной знак! В шлеме запахло гнилым томатом…
Запела одинокая труба. Только сейчас Фома понял, что разговаривал с оруженосцем при закрытом забрале. Сейчас он откроет забрало и оруженосец увидит, что Фома не тот, кто должен драться, не граф, не жених — никто! Мимо проходил! Реквизит нес!
Он открыл забрало и снисходительно улыбаясь наклонился к юноше: на смотри, тетеря, кого вы на бой посылаете!
— Ваше сиятельство, слава богу! — обрадовался оруженосец, словно уже не чаял увидеть родное лицо графа. — Я верил в вас!..
Фома нахмурился: значит, граф это все-таки он.
А оруженосец горячо продолжал:
— Конечно же нужно драться, иначе, Мэя будет замучена в застенках!
Час от часу не легче! Новое дело! Будет он драться, не будет, несчастная Мэя, похоже, все равно попадет в лапы Скарта. Что за жизнь, уже не сдерживаясь, громко выругался он, почему он все время попадает в ситуации, в которых ему не оставляют выбора?
— Одумался, кажись! — засмеялись на трибунах.
— Понял, в какой ощип попал!
— Давай, болезный, чё волынку-то тянуть? Уж все одно!
— Проснись, лыцарь!
— Пасмари, кто в гости едет!..
— Граф! — услышал он встревоженный голос оруженосца. — Вы так и будете стоять?..
На них во весь опор мчался Скарт.
Почему без сигнала, всполошился Фома. Они с ума посходили!.. И тут его прошила молния догадки: избавившись от помидора взмахом руки, он сам дал сигнал к началу поединка. Вот о чем пела одинокая труба!
— Ид-дио-от! — прошипел он, выхватывая копье из рук оруженосца и пришпоривая коня, на размышления, сожаления, а тем более на разговоры времени не оставалось.
— Стойте, граф! — неслось ему вслед. — Копье!
Фома уже и сам видел, что копье не то. Это было ритуальное копье оруженосца на поединке, с такими же копьями стояли и подручные Скарта. Оно было боевым, но более легким, не для рыцарского поединка, а для пешего боя, в столкновении оно не могло принести особого вреда одетому в броню противнику, разве что, лопнув при первой же сшибке, выбить щепой глаз, как это было предписано в катренах Ностродамуса. Но менять что-либо было уже поздно, возвращение выглядело бы бегством.