Ефим горестно всплеснул руками. Потом так же весело посмотрел на них, молчащих.
— А в чем вопрос-то?.. — Переменил он позу и повернулся к Фоме. — Ну шире, ну глубже!.. Не вижу проблемы! Кстати, ты почему сбежал опять?
— Я сбежал? — удивился Фома.
— Нет, я!
— Я никуда не сбегал!
Ефим внимательно посмотрел на него.
— Хорошо! — согласился он. — Об этом поговорим потом. Пить будешь?
— А когда я отказывался?
— Да только что и отказывался!
— Я вам не мешаю? — спросила Мария.
— О, Мари, нисколько! — взвился Ефим. — Я с ним теряю голову! Там комиссия, его нет! Простите великодушно!.. Прекрасная погода! Я смотрю, вы где-то уже загорели. Здесь?
— Нет.
— А где?
— На море, — нехотя ответила Мария.
— Море! — завыл Ефим, как шторм. — Как я мечтаю о море, вы бы только знали! Проклятая работа!.. Фома, как ты насчет того, чтобы отдохнуть где-нибудь на Лазурном берегу?
Принесли коньяк и Фома не успел ответить, как ему пофиг и Лазурный берег, и отдых вообще, зато он почувствовал, шестым чувством, что коньяк был снова не “XO”. Это он понял по взгляду, каким мазнула их официантка, поднося заказ. Напрасно она решила, что Ефим пьян, подумал он, он всегда такой. Ефим тоже внимательно посмотрел на бокалы, потянув носом, потом — на девицу.
— Экс оу? — приветливо уточнил он.
— Оу-оу! — был нахальный ответ.
Нет, она не практикантка, мелькнуло в голове Фомы, но практикует. Все-таки попробовав, вслед за Ефимом (вдруг нюх потерял?), принесенный коньяк, он понял, что это та же гадость, что была принесена ранее, но никак не «ХО».
— Мария, вы что-нибудь понимаете в коньяке? — спросил Ефим.
Она выразительно посмотрела на него.
— Я теперь тоже, — сказал он, и огорченно вздохнул. — И угораздило же меня, с моим вкусом родиться в Россию!
— Хотите скандал устроить? — вроде бы лениво поинтересовалась Мария, но Ефим сразу поднял обе руки.
— Нет-нет! — пообещал он. — Все будет очень тихо.
И поманил официантку. Та игриво подошла.
— Я же вас просил экс оу!
— А это что, по вашему? — Вытаращила та глаза. — Экс оу и есть! Вы что мне не верите? Вы, между прочим, в приличном заведении! Сама видела, как из бутылки…
— Не из ведра? — удивился Фома и посочувствовал:
— Фима, сдавайся!
— Да вы-то вообще когда-нибудь его пили?..
На Фоме официантка с удовольствием оторвалась. Заявить так Ефиму она бы не решилась, но была намерена отстоять свою неправоту перед этим рыжим. Шутка ли, пятьсот рублей разницы! Кто он такой? И где?..
Ефиму же она успокоительно и, как ей казалось, обворожительно улыбнулась: будьте покойны и уверены, я неотразима! — ей казалось, что этого алкоголика в белых штанах она укатает.
— Напрасно вы так его, дорогая! — с такой же обворожительной ответной улыбкой попенял ей Ефим. — Он его, девочка, столько выпил, что в нем можно утопить пионерский лагерь, в котором вас так и не воспитали. Так что — либо замените, либо пригласите менеджера.
— Какая я вам девочка?! Маша?! — Слезы блеснули на глазах официантки, но отступать она не хотела. — Кто это сегодня с вами?
— Андрон! — попросила Мария; она почему-то обращалась к нему, а не к Ефиму, но тот с разительной улыбкой смотрел на девицу.
— Хорошо! — пообещала официантка. — Вы еще муху подбросьте!
И ушла. Через минуту в проеме из булыжников появился метрдотель. Что ему сказала официантка неизвестно, но вышел он чрезвычайно решительно. Может, он хотел поддержать марку заведения, а может, дружил с официанткой в свободное время. Лицо его, тугое и круглое, как фубольный мяч, с крепким плоским носом и незаметными швами глаз, Фому, в трепанных черных джинсах, даже не заметило, нацеливаясь на Ефима, как на единственное светлое пятно в фокусе жизни.
— Какие вопросы? — так, примерно, поприветствовал он их, вроде вежливо, но звучало-то совсем другое, звучало угрожающе: «Шта-ааа?!»
Ефим аж засиял.
— Коньячок не хотите попробовать? Экс оу называется! — весело предложил он, закидывая ногу на ногу. — Э-э!.. — Он заглянул в карту вин. — Семьсот рэ за пятьдесят гэ. Вроде, недорого, да?
— Кх-м! — крякнул мэтр, несколько снижено.
Стоило Ефиму открыть рот и картина жизни менялась, если не радикально, то существенно, не говоря уже о его взгляде, которым можно было брить. Вот и сейчас, никого не убивая и даже не угрожая этим, он произвел заворот мироощущения в мэтре. Было что-то в Ефиме от чеховского ружья, которое раз в год само стреляет, по всяким чайкам, но еще больше — от часовой мины, которая уже не разбирает.