Фома пропустил начало схватки. Радуга оказался счастливее своего предшественника или Монстр не оправдывал своего прозвища, во всяком случае, первое столкновение прошло безрезультатно, если не считать поломанных копий. Подумалось, что, может быть, не такие уж и великие бойцы эти большекругие. Но второе столкновение поставило все на свои места. Радуга был сметен с седла, как пыль ветром, оборвав, к тому же, все постромки и потеряв шлем. Перевернувшись через голову, он пролетел несколько метров, упал, попытался встать один раз, другой, но изо рта и ушей его хлынула кровь и он упал замертво.
— Второй! — вздохнули трибуны, немного ошарашенные быстротечностью происходящего. Летящий Монстр медленно прогарцевал под трибунами, которые скандировали его имя.
Следующим был рыцарь Нижних Полей и участь его представлялась решенной не только трибунам и ему самому, но и его жеребцу, непрерывно опорожняющемуся под рев трибун: мол, труба дело, хозяин, сбрасываем лишнее!.. Поля обреченно и рассеянно, как боксер в нокдауне, проверял свое снаряжение, он словно прикидывал, как бы ему так упасть, чтобы, хотя бы, сохранить жизнь, как Радуга и Луна, которых унесли с поля не как мертвых — ногами вперед, но как глубоко потрясенных исходом схватки. Фома стоял рядом с ним и слышал, как он бормотал слова самой известной молитвы: пронеси, не погуби! Спаси и помилуй!..
— Не волнуйся! — не выдержал Фома, и тут же поймал насмешливый взгляд Доктора. — Наводящий Ужас это не Убивающий Сразу, здесь больше понту, держись!
Рыцарь дико блеснул глазами из-под забрала. Вряд ли он что-нибудь понял из сказанного, хотя поскакал на свое место довольно бодро, оставив Фому и Доктора одних. Стало ясно, их оставили на закуску, в качестве урока, и Убивающий Сразу, и Крылья Мщения считались лучшими из лучших, они вдвоем входили в так называемую Золотую Дюжину Бессмертных, в Когорту Неприкасаемых и трибуны особенно долго скандировали их имена, сопровождая мощным хором список их жертв. Ай да жребий!
Сигнал. Рыцарь Полей даже на вид казался не таким внушительным, как Наводящий Ужас, к тому же он сжался за щитом, будто желая спрятаться. Трибуны загудели: все ясно!.. Но то ли ему удалось, действительно, хорошо спрятаться, то ли Ужас сплоховал, только после столкновения высокий рыцарь оказался на земле. Поднимаясь, он страшно ругался на всю арену. Это было хорошо слышно, так как трибуны изумленно молчали. Оказалось, лопнула подпруга.
Ужас в гневе колотил ножнами по земле и требовал, чтобы рыцарь Полей немедленно слезал с коня и продолжал схватку, его страшный гребень на шлеме сотрясался от угроз. Энтузиазма у Полей было значительно меньше, он слезал с коня, словно спускался в яму со львами.
Схватка продолжалась недолго — четыре удара, и сначала разлетелся вдребезги щит претендента, а потом, от удара сбоку, лопнула застежка шлема. Рыцарь Полей, ни секунды не мешкая, рухнул на землю. Все.
За какие-то четверть часа арена была очищена для главных поединков, вернее, убийств. Ритуальных. То, что это будут показательные убийства никто не сомневался, слишком известны были своей репутацией Крылья Мщения и Убивающий Сразу. А вчерашнее поведение претендентов, особенно графа, требовало примерного наказания.
В небольшом перерыве, вызванном необходимостью убрать Нижние Поля с поля и поймать его взбесившегося коня, ставшего реактивным от непрерывного опорожнения и потому неуловимым, зрители громко гадали, кого будут убивать первым. Получалось, что и первым и вторым, лучше бы убить рыцаря Белого Ключа. Скромного меланхолика-убийцу Доктора было жалко, всем казалось, что он достоин лучшей доли, может быть, даже введения в Большой Круг, если, конечно, зарекомендует себя в следующем поединке.
Выехал герольд и всё замерло.
— Сэр Брок, рыцарь Крылья Мщения вызывает рыцаря Белого Ключа!..
Именно этого решения ждали застывшие трибуны, поэтому они в очередной раз обрушились криком и воем. Все были довольны, потому что понимали, смерть графа или его быстрое, но убедительное поражение могут спасти Серебряное Копье, кому нужны две смерти?
— А-ааа! — неслось единодушное. — Это тебе не из пистолетов по рукам стрелять, твою разэтакую, не совсем понятную нам мать!
Откуда-то все уже знали про дуэль, и это прибавило обаяния Фоме — смертельного, креп с муаром. Говорят, что смерть целует в уста избранного, и запечатывает их такой сладкой истомой, что даже боль не сравнится с ней. Ничего подобного Фома не чувствовал, никакой сладости медовой неги, одна желчь. Поэтому и речь его перед поединком была соответствующей, краткой и желчной.