— И у него получилось?! — спросила Мэя.
Только ради этого восклицания Фома готов был переписать всю историю человечества, начиная с Рахили Иакова. Ему особенно не нравился гнусный подлог Лавана, учиненный над безропотным пастухом. Впрочем, мало ли еще чего было в этой истории?..
— Еще как! Видела бы ты Изольду, не было во всем христианском мире женщины счастливее ее!
По крайней мере, первые два дня, что был Баламур, подумал он.
— А как он его перенес?
— Он не перенес, это тебе для краткости, а так они долго-долго шли, плыли, покалечили массу народа на турнирах, большой любви Изольды ради… в общем, весь рыцарский набор. Здесь главное не как, а что, Мэя! Главное, что они встретились, а как, разве это важно?
— Конечно! — распахнула Мэя глаза. — Это же любовь!
Ну, может быть, может быть, подумал Фома, но главное, чтобы эти глаза всегда или, хотя бы, иногда сияли вот так же, как сейчас.
Ночью пришел Сати.
— Девочка с тобой?..
Фома посмотрел на спящую Мэю, со мной ли она? Вот странный незакрывающийся цветок, якобы его дар, с нею…
— Береги ее, она поможет восстановить равновесие.
— Как? Я все время ломаю голову над этим.
— Подумаем. Может, само собой, как это всегда у тебя бывает! — засмеялся Сати. — Я давно не был, у вас, наверное, дней пять прошло?.. Как поединок?
— Закончился…
Время в реальностях текло по разному, то ускоряясь, то замедляясь, и в Ассоциации скорее всего не прошло и одного заседания Синклита, с того времени, как Сати появился в первый раз.
— Скромно, со вкусом, — хмыкнул Сати. — А тебя тут похоронили.
— Здесь тоже! — вздохнул Фома. — Даже устал немного.
— Ну и когда думаешь возвращаться?
— На завтра еще война назначена.
— Не слишком ли ты глубоко влез во все это?
— Теперь уже надо связывать все концы: дыра, война, равновесие…
— Скорее всего это одно.
— Я тоже так думаю… А к чему такая спешка? — ухмыльнулся Фома. — Зачем я понадобился?
— А я и хотел тебе сказать, чтобы ты не спешил, во всяком случае, до тех пор, пока я с тобой не свяжусь. Кое-что утрясти надо.
— Что-то случилось?
— Я с тобой свяжусь! Если сорвешься, оставь маячок! Без меня…
Связь прервалась. Короткое мгновение перед исчезновением слышались брань и грохот — Сати, как всегда, на самом горячем месте.
— С кем ты разговариваешь?.. — Мэя проснулась и во все глаза смотрела на него.
— Я разве говорил? — удивился он.
— Ты… — Она немного подумала. — Ты звал какого-то Сати.
А девочка и впрямь непростая, подумал Фома, и со сна всегда говорит ему «ты». А наутро опять далекое, настороженное «вы».
— Кто это, твой друг или враг?
— Бери выше, — хмыкнул он, не зная, куда, к какой категории отнести теперь Сати.
— Твой… Бог?
— Во всяком случае был, — помолчав, ответил он; когда-то это было действительно так.
— Был?
— Статусы наших кумиров тоже требуют пересмотра, как и легенды, причем постоянно. Их надо переосмысливать, Мэя, иначе они умирают, превращаясь в смешных истуканов или страшных идолов.
Он поцеловал ее.
— Спи, это мне приснилось.
Но Мэе не хотелось спать. Она окончательно проснулась, об этом можно было судить по появившемуся выканью; проснулась и принялась за старое.
— А эту историю с Тристрамом вы зачем рассказали? Нам придется расстаться? Вы уйдете?
Кто о чем, а Мэя о расставаниях.
— Ну что ты, Мэя, эта история совсем о другом, это сказка о потерянном времени.
— А по-моему это была красивая история, печальная… “они так никогда и не встретились…”
Мэя вздохнула. Похоже, она уже жалела, что печальный рыцарь изменил своему слову. Это тоже знакомо.
— А кто спорит? Красивая! Но почему-то никто не спешит повторить эту красоту, как раз наоборот!
— Может быть, поэтому людям и нужна эта история, что сами они не могут вырваться из повседневной рутины? Но мечтают. А теперь у них и ее не будет, Тристрам и Изольда станут обычными, похожими на них людьми, а то и просто сварливыми супругами…
Она вопросительно посмотрела на него.
— Мэечка, умничка моя, не беспокойся ты за людей! Столько еще историй, способных умилить разбойника аж до пострига, а простую девочку до того, что она будет брать города, как полководец, чтобы взойти в конце концов на костер, сооруженный бывшим разбойником, как ведьма…
Сверчок умолк. Она снова проснулась, а может и не спала.
— Какое грустное и странное имя — Тристрам… оно что-то означает?