Гея в это время, хоть и замолчала послушно, но по её выражению было видно, что она больше не даст морочить себе голову. «И прекрасно! Я тоже!»
— Итак, княжна, записки вы не писали? — вкрадчивым голосом спросил Фома.
— Что за фантазии, граф? С какой стати? И… прошу вас, уходите! Обещаю, что…
— Значит, не писали, — повторил Фома. — И не приглашали?..
Княжна даже не ответила, глядя на него, как на вновь открытый микроб бессонницы.
Фома понял, что если его и приглашали когда-то, то теперь — всё.
— И на нас не нападали? — уже совсем весело спросил он.
— Что значит на нас? Что вы несете? Я сначала не поняла, думала, вы оговорились, но… на меня никто не нападал! Вам нужно хорошенько выспаться, граф, тогда и на вас нападать не будут!
Нет, она его не собьет, Фома собрал свою волю в кулак. Он будет сдержанным.
— Четверть часа назад недалеко от зала с фонтаном на вас напали, сударыня. Вернее, сначала на вас, потом на меня. И мне пришлось… не скажу, конечно, что драться, но!..
Еще немного мужественной скромности, что так рельефна на фоне сдержанности.
— Но применить оружие, княжна!
— Послушайте, граф!..
Княжна тоже решила быть терпеливой и сдержанной, поскольку безумие графа было для нее очевидно, и теперь их разговор напоминал беседу двух притворяющихся здоровыми сумасшедших.
— Я не знаю, что с вами произошло за это время, в каких фонтанах вы плескались, но по-моему вы сильно перенапряглись с вашими подвигами. Вам уже мерещиться черте что! Какие-то длительные галлюцинации! То я вас кусаю в бане, не подозревая об этом, то вы меня спасаете у фонтана, пока я сплю у себя в комнате!.. Может, у вас водобоязнь и вам черте что приходит в голову рядом с ней?
— Не делайте из меня сумасшедшего, княжна!
— Боже упаси! Но как еще прикажете вас понимать? Вам надо отдохнуть, граф…
Она мягко, но решительно указала ему на дверь.
— Мне очень жаль. Пригласить лакея?.. Нет? Тогда желаю вам спокойной ночи.
«Она меня уделала, я выгляжу как идиот. Но в чем дело?..» Он повернулся в дверях:
— А если я найду записку, княжна?..
Но это был слабый ход.
— Вы меня сильно удивите, граф.
— Доктор, у нее регулы! Иначе, я никак не могу объяснить её поведение. Может, здесь в Кароссе, это происходит с подвижкой сознания, с шизофренией памяти? То она бросается ко мне: «надо поговорить!» — и прижимается стервой, то выставляет, как… как…
Фома мучительно боролся с собственным достоинством. Достоинство победило.
— Еще как! — признал он. — Ты видел? Я давно не чувствовал себя таким идиотом. Пришел, блин, на свидание!.. Княжна, неужели я так долго?.. — Фома нервно хохотнул.
— Что наука говорит по этому поводу, Доктор? Объясни! Только не говори, что регулы у меня!
Объяснение Доктора ему не понравилось. Княжна, на докторский взгляд, вела себя совершенно естественно, ни одной фальшивой ноты, даже беспокоилась о здоровье графа. Выходило, что…
— Ты двинулся на этой почве, после свидания с Лилгвой, о чем я, кстати, не раз предупреждал, — не преминул отметить Доктор.
— Очень хорошо! Я его, как брата!.. — Фома отбросил стул. — И нападение на меня тоже на почве Лилгвы? Двое с дубинами, очень эротично! У меня, конечно, есть фантазии, как у всех, но в них не бывает мужиков и лакеев! Я не вижу себя жертвой, Док, это не мой стиль! Так что брось ты о Лилгве!.
— И потом, записка? Что ты скажешь об этом извращении? Куда она делась, блин?! — в сердцах бросил Фома. — Или я ее тоже использовал особо извращенным способом?!
Вызвали Блейка (Фома решил, что в такую ночь спать — грех), нашли гвардейцев и те таращились на Фому, рявкая испуганно на все его вопросы: что, мол, никак нет, ваш сясьво, службу знам, хрен муха пролетит беспачпортная! происшествий нет!.. И вином от них не пахло, как Фома ни водил носом, — только луком, но это для бодрости, пояснил капитан.
Фома был в бешенстве. Выгнав, в сердцах, ни в чем не повинных гвардейцев, он агрессивно извинился перед Блейком за Доктора (не за себя же!). Капитан, немало смущенный, только приглаживал торчащий со сна ус и сочувственно кивал: понимаю, понимаю, граф, ничего да я и не спал!..В конце концов, Фома заявил, что ему все это надоело и раз его считают сумасшедшим, он пойдет спать.
— Черт, у меня же там лакей! — вспомнил он.
— Я вам его пришлю! — пригрозил он. — И он все подтвердит. Пока!
Лакей спал, но рука его сжимала звонок, будучи на весу. Это надо уметь, чтобы так каменно расслабляться нужны годы и годы жизни ради других. Он разбудил горе-стражника, но не стал посылать его к Доктору, поскольку тот вообще ничего не помнил, словно заспал.