Нет, наличие клейма, как свидетельства воровского преступления перед короной и повода к самосудному повешению без разбирательства, как пить дать, притянуто за уши сочинителем истории, а не злыднями переводчиками, что становится кристально ясно при ознакомлении с одним из вариантов авторского текста.
Атос не прозвал супругу "воровкой", а сообщил, что "она украла из храма священные сосуды" (Elle a volé des vases sacrés du temple).
И у кого бы это судья и палач в одном лице мог вызнать такие подробности?
Получается, граф после того, как улицезрел клеймо, не входил в состояние аффекта и не терял голову, а всё сперва узнал, и лишь потом лишил жизни супругу, после чего и решил-таки податься в «Атосы»?
Нет, не зря эту фразу про сосуды из текста Другой Дюма, или его издатели позже перелицевали, она в тему никак не катит!
Наш Сан Саныч, кстати, про кражу сосудов нигде не брякнул! Наверно, в голову не пришло собственный текст уродовать и дурацкие версии выдвигать, гробя логику сюжета на корню.
6.4.
Ладно, обомлел графушка при виде лилии и дотумкал, что так клеймились воровки. Не убийцы, а всего лишь, воровки! Украла яблоко или морковку на рынке — клеймо. Может, ей есть хотелось? Он ее расспросил? Выслушал ее сторону? Какжеть!
Взял и повесил потерявшую сознание жену на дереве, разорвав на ней платье полностью. Голую!!! Подходи, прохожий, встречный-поперечный, насилуй, делай, что хошь, а сам граф – до дому, бо маяться пора!
Казненная бедолага чудом не умерла. Видно, жить хотелось. Распутала веревки, добралась до безопасного места, непонятно как, но выжила, хоть нет у нее ни денег, ни одежды — ничего! Встала на ноги, сумела выбиться в аглицкие леди. Но и тут не оставляют в покое.
Д'Артаньян перехватывает ее письма к некоему дворянину и пишет ответ от его имени, назначая встречу. Заменить чужое письмо своим, разве, не подлог? Ну, зачем так громко, это даже не мелкое бытовое преступление, а так, милая шалость! Невинная проказа, не больше. Espièglerie!
Гасконец, представившись чужим именем, проводит ночь с Миледи, которая дарит мнимому де Варду сапфировое кольцо.
Это после ночного изнасилования! А как еще это назвать? Оправдание, что она сама ему отдалась, а не в кусты отволокли, предварительно вырубив, тут не пройдет, поскольку не было согласия на половой акт со стороны потерпевшей на близость конкретно с этим партнером!
Ссильничав даму, гасконский варвар пишет ей жлобское письмо, опять же подложное. Ну, как же иначе, ведь Атос опознал фамильную ценность и велел немедля бросить белокурую бестию.
Гвардеец до наших дней не дожил, а потому, не ведал, что в цивилизованном мире есть термин совокупление без согласия женщины, но без употребления насилия: «Stuprum nec violentum, nec voluntarium».
А и дожил бы, мог латынь не усвоить, напряженно у него с науками было, на другое мозги направлены.
Оплеванная до самых ушей Миледи приглашает очковтирателя к себе, попросив отомстить оскорбившему ее адресату. Имеет моральное право! В виде аванса проводит с гасконцем ночь.
Сперматозавр в котячьей расслабленности признается, что он и был тем самым фальшивым де Вардом. Разве не мило?
Однако, Миледи, которая почему-то так не посчитала, в ярости вскакивает с кровати. И с чего бы это?
Этот придурок пытается ее удержать за пеньюар. Зайка, ты куда?
Матерьял ночнушки трескается, и на плече в рассветных сумерках проявляется рыжеватая лилия.
Chapitre XXXVII. LE SECRET DE MILADY (Секрет миледи):
"Grand Dieu! " S'écria d'Artagnan en lâchant le peignoir. (- Боже милосердный! - вскричал он, выпуская пеньюар.)
Et il demeura muet, immobile et glacé sur le lit. (И он застыл на постели, безмолвный, неподвижный, похолодевший.)
Elle se retourna, non plus comme une femme furieuse, mais comme une panthère blessée. (Она повернулась к нему уже не как разъяренная женщина, а как раненая пантера.)
" Ah! Misérable, dit-elle, tu m'as lâchement trahie, et de plus tu as mon secret! Tu mourras! "(- «Ах! «Негодяй!» —сказала она. - Мало того, что ты подло предал меня, ты еще узнал мою тайну? Ты умрешь!) — шипит Миледи, выхватывая кинжал, но Д'Артаньяну удается спастись с помощью Кэтти, которая не стоит лишнего внимания, являясь простым сосудом для дворянской спермы.
Сукин сын в бабьих тряпках, прижавши хвост, добирается до Атоса, где производит опознание изнасилованной им женщины как героини истории, озвученной бывшим графом после тотального разграбления амьенского погреба – что не выпил, то понадкусывал. Нет, каково? И эти козлы еще на Миледи бочки катят!
Атос объясняет друганам, что гасконец сделал бабе какую-то гадость, и она, видите ли, обиделась, отравленное анжуйское подсовывает и убийц посылает! Охренеть!