Почему автор столь болезненнопривязан к человеку, сострадает ему, порой ненавидя — за упрямство, эгоизм, монотонное циклическое повторение одних и тех же ошибок, сциентистскую гордыню? Откуда в писателе эта гипертрофированная человечность?
Для читателя-верующего все ясно без лишних слов: в основе всего — глубокая и искренняя вера писателя. И при желании его роман действительно без особого труда читается как Gloria — «Славься!» христианской вере и ее неусыпным старателям на Земле.
Но откуда же тогда эта ирония, которую не уловят лишь самые «упертые» и культурно обделенные? Ведь неусыпное служение малограмотных монахов делу сохранения культуры прошлого — как они ее понимают — неоднократно вызывает ухмылку и даже раздражение у всякого думающего читателя, не важно — верующего или агностика. По крайней мере в сознании автора этих строк грустный сарказм и беспощадная трезвость менее всего уживаются с образом религиозной проповеди, пафосной и благоговейной.
Думаю, все дело в том симбиозе, о котором упоминалось выше. Это ирелигиозная проповедь, инаучная фантастика — а вовсе не религиозная «проповедь вместо фантастики», примеров чего мы в последнее время тоже начитались изрядно. Автора «подводит» все та же предельная искренность — фирменная метка Миллера-писателя. Он просто исключает для себя вариант игры с читателем, абсолютно не приемлет лукавство и мистификацию. Не стоит забывать и о том, что особое таинство под названием «литература» порой выкидывает такие фортели с пишущими, что не они оказываются ведущими,а их герои, образы, характеры.
В данном случае мы имеем дело с несомненной литературой — ведь, кроме иронии, «Страсти по Лейбовицу» наполняют юмор, пафос, трагедия, мифология, размышления о смысле жизни — и, главное, надежда. И уж так пожелала госпожа-литература, чтобы автор-слуга, хотел он того или нет, органически перевел свою торжественную мессу, свою Gloria, — в не менее величавый, пронзительно-трагический Requiem.
Другое дело, что самому Уолтеру Миллеру от этого легче, кажется, не стало.
Повторяю, при желании можно прочитать его роман как апологию религии — единственного оплота знания и культуры в темное, смутное время «после Бомбы». Но почему же тогда, несмотря на все тщание и бескорыстное служение Знанию, дело монахов ордена святого Лейбовица с самого начала безнадежно проиграно? Почему у Святого Престола не вышлои на этот раз? Как, в сущности, не выходило никогда, несмотря на все вековые претензии служить единственным светочем знания и культуры.
Может быть, все дело в том, что знание и культуру не спасешь конкретными предписаниями, содержащимися в инструкциях, написанных людьми, — будь то папские буллы или даже первокниги ведущих мировых религий, признанные верующими священными?
А что же тогда спасет? Ясно, что не одно какое-нибудь чудо-лекарство, не панацея. Прочитав роман, написанный глубоко религиозным человеком, с особой остротой ощущаешь, что, увы, и не религия.
Во всяком случае, каков бы ни был ответ (а если бы те, кто не признает упомянутые первокниги священными, знали его, то этим людям оставалось бы, вероятно, умереть от счастья!), роман Уолтера Миллера заставит задуматься над всеми этими проклятыми вопросами. Или как минимум отрешиться еще от одной иллюзии, химеры, столь модной в наши «неолуддитские» времена.
Классический музыкальный реквием — католическая заупокойная месса — обязательно состоит из нескольких функциональных частей. Это своего рода канон, хотя и допускающий некоторую свободу перестановок. По традиции где-то в середине мессы композитор помещает самую пронзительную и щемящую часть — Lacrimosa («Слезную»). «Слезная» обычно следует после отзвучавшего мощного Dies Irae («Судного дня») и предваряет финальный Lux Eterna («Вечный Свет»).
Lacrimosa американского писателя — это плач по падшему человечеству — в буквальном (гибель) и переносном, религиозном (грех) смыслах. Это слезная молитва о прощении согрешившего, выражение сострадания к нему и робко высказанная надежда на пришествие Света. Но одновременно это еще и трагическое осознание того, что все в нашем мире взаимосвязано и Свет может явиться в образе Люцифера.
Если закрывать глаза на подобную взаимосвязь — то обязательно явится.
…Моя первая статья о Миллере — краткий врез к публикации фрагмента из «Страстей до Лейбовицу» в журнале «Знание — сила», — обрывалась ровно на этом самом месте. Тогда, в 1991 году, я еще не знал, что финальную точку ставить рано и история будет иметь продолжение.
И не я один. В своей «Иллюстрированной энциклопедии научной фантастики» Джон Клют, рассказывая о творчестве Миллера, пишет буквально следующее: «На протяжении нескольких лет бродили слухи о том, что Миллер работает над продолжением «Страстей по Лейбовицу». Но оно так и не появилось, и трудно представить себе, каким может стать продолжение этой книги». Энциклопедия вышла в свет в 1995 году — за год до трагической кончины Миллера и за два до выхода того самого романа-продолжения!
То, что писатель задумал еще один роман об ордене святого Лейбовица (но не продолжение, на чем он жестко настаивал), было известно с конца 1970-х. Но время шло, а дальше подписанного контракта и нескольких десятков страниц резюме дело не двигалось. И вот, оказывается, незадолго до своей трагической смерти (или самоубийства) Миллер сообщил своему литературному агенту, что второй «Лейбовиц» почти готов.
Вероятно, несмотря на мрак, окутывавший сознание, писатель ясно осознавал, что закончить новую книгу под названием «Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь» ему самому уже не суждено. Поэтому он попросил литагента найти какого-нибудь безымянного писателя (в Америке их называют ghost writers — «писатели-духи», а у нас, политически некорректно, — литературными неграми), который согласится довести рукопись до кондиции, не претендуя на появление своего имени на обложке.
Выбор литературного агентства и издательства Bantam Spectra пал на уже известного автора — Терри Биссона. Тот, никогда не знавший Миллера лично (что и немудрено — не он один), но еще с детства потрясенный «Страстями по Лейбовицу», с радостью согласился. Тайны из его «соавторства» никто не делал, тем более что сам Биссон отметил в интервью журналу Locus, что рукопись романа Миллера досталась ему «почти вылизанной», хотя и пришлось дописать еще процентов 20 текста.
Выходит, Миллер не был таким уж сумасшедшим, как казался окружающим? Либо это пример из того же ряда, что и Гойя, рисовавший «Капричиос»; Гоголь, сжигавший рукопись второго тома «Мертвых душ»; или Марсель Пруст, завершавший свою эпопею в пустой комнате, обитой пробкой…
Как бы то ни было, спустя год после смерти автора его новая книга увидела свет. Можно было заранее предсказать ей судьбу бестселлера — уж больно необычными стали обстоятельства появления ее на свет. И точно, роман был сметен с книжных полок почти мгновенно. А вот стало посмертное произведение Миллера новым словом по сравнению со «Страстями по Лейбовицу» или нет — судить читателю.
Во всяком случае, прочитать его стоит. Оснований сомневаться в серьезности своих намерений и искренности покойный писатель никогда не давал.
Библиография Уолтера Миллера-младшего
(Книжные издания)
1. «Страсти по Лейбовицу» (A Canticle for Leybowitz, 1960).
2. Сб. «Условно — человек» (Conditionally Human, 1962).
3. Сб. «Вид со звезд» (The View from the Stars, 1965).
4. Сб. «Научно-фантастические рассказы Уолтера Миллера» (The Science Fiction Stories of Walter M. Miller, 1978).
5. Сб. «Лучшее Уолтера Миллера» (The Best of Walter M. Miller, 1980).
6. «Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь» (Saint Leybowitz and the Wild Horse Woman, 1997). Роман закончен Терри Биссоном по «почти законченной» рукописи автора.