— Ну ладно, я могу представить, что некоторые животные имеют феноменальную память. Птицы, по крайней мере, запоминают тысячекилометровые маршруты, лососи и другие рыбы тоже. Но как ваши раки передают информацию друг другу и людям?
Смирнов молчал, смущенно поглядывая на Романа Аркадьевича
— Вы что так смотрите? — удивился тот.
— Там, у меня в рюкзаке бутылка «Черного полковника». Ничего, если я немного выпью? Вас это не смутит?
— Пейте, пейте! — рассмеялся Роман Аркадьевич. — Меня очень хорошо закодировали.
Евгений Евгеньевич вынул пластиковую полутора литровую бутылку и отпил глоток. Вино было горячим и потому безвкусным. Жалел об этом он недолго — крепости вино не потеряло.
— Так на чем мы с вами остановились? — спросил он, закурив и откинувшись на рюкзак. Жизнь казалась ему райской штукой.
— Ну, я спрашивал, как раки передают информацию людям.
— Это так же просто, как на летней кухне приготовить из перебродившей алычовой бурды марочное виноградное вино типа этого «Черного полковника». Черт, чего я только не пил в своем путешествии! Знаете, купишь у доброй, симпатичной женщины на рынке бутылочку, попробуешь — райский напиток, амброзия. А утром не знаешь, куды бечь — люди ведь кругом загорают. Чего они только в эту бурду не добавляют! Белену, димедрол, эфедру, одеколон! А…
— Так как же раки передают информацию? — перебил его заинтригованный Роман Аркадьевич. Спиртное его не интересовало.
— Очень просто! Есть информация в голове у раков? Есть! А если она есть, то бишь объективно существует, то вынуть ее оттуда — это уже техническая задача, это — просто, это вам не Талмуд толковать.
— Так как же вы ее вынули эту информацию?
Смирнов хлебнул из бутылки и скривился. Алкоголь уже вовсю резвился в его крови, и теперь ему хотелось еще и вкуса.
— Ну, это просто! — сказал он, вставая. — Попытайтесь сами сообразить. Представите себя младшим научным сотрудником с окладом в сто у.е. — у Владика Иванова-Ртищева именно такое звание было и такой оклад, когда он эту задачку в курилке принципиально решил — и сообразите…
Минуту он молчал — закапывал бутылку в тени коряги, завязшей в песке в зоне прибоя.
К Роману Аркадьевичу тем временем приблизился серьезный мальчик лет одиннадцати.
— Пап, тебя мама зовет! Окрошка уже готова. И баклажаны я на углях пожарил — сгореть могут.
— Пойдемте с нами обедать? — предложил Роман Аркадьевич Смирнову, когда тот вернулся.
— Спасибо, мне уже идти надо. Меня в дельфинарии на Утришском мысу ждут. Там дельфин по имени Синяя Красотка неделю назад такое выдал…
— Что выдал? — заинтересовался Роман Аркадьевич.
— Он сказал, то есть передал своему дрессировщику, что хотел бы иметь от него…
— Иди, Митенька, к маме, скажи, что я через десять минут приду.
— А дельфины и в самом деле говорят? — уже уходя, обернулся мальчик.
— Конечно. У них около четырехсот слов и понятий. Это много больше, чем у некоторых диких народов Амазонки и Василия Васильевича, моего соседа по лестничной площадке.
— И вы их понимаете?
— Каце ооооеу о.
Мальчик был поражен.
— Что вы сказали??
— Каце ооооеу о — это «понимаю» по-дельфиньи. «Понимаю» с иронической окраской, которую придает финальное «о». А предекатив «каце» выражает род, в данном случае, мужской, у них всякое слово имеет род. Кстати, лучше меня язык дельфинов знает только один человек. Сейчас он читает на нем лекции в Штатах, в Массачусетском университете. Десять тысяч долларов за час ему платят, вы представляете?
— Иди, сынок, иди к маме! У нас серьезный разговор.
Мальчик, повторяя «Каце ооооеу о», ушел.
— И что, эта Синяя Красотка действительно сказала дрессировщику, что хочет иметь от него детей?! — проводив его взглядом, спросил Роман Аркадьевич недоверчиво.
— Да, она действительно сказала своему дрессировщику, что хочет иметь от него детей и знает, как это сделать. Как вы понимаете, в научном мире это заявление вызвало переполох.
— Переполох!?
— Да, научный переполох. Доктор Каваленкер, его еще в шутку Бронетанкером зовут, весьма известный и пробивной ученый, занимающийся вирулентной семантикой дельфиньего языка, заявил на ученом совете Президиума Академии Наук, что есть основания полагать, что заявление Синей красотки основано на некоторых знаниях, закрепленных в подсознании дельфинов со времен Атлантиды, и потому есть смысл провести эксперимент…
— Какой эксперимент? — расширил глаза Роман Аркадьевич.
— Вы что, не понимаете? — Президиум Академии наук решил ну… их… ну, как это по-русски сказать, спарить что ли…
— Дельфина с человеком?!
— Да, а что тут такого? Президиум решил, мне позвонили и попросили прибыть на Утриш к концу месяца, чтобы я поговорил с дельфином начистоту. Дрессировщик мог и ошибиться, или просто соврать, чтобы привлечь к своему аттракциону нездоровое внимание праздно отдыхающей публики…
— Да, дела… — закачал головой Роман Аркадьевич. — А как вы думаете, это и в самом деле возможно?
— Скрещивание человека с дельфином?
— Да…
— Знаете, я до конца в этом не уверен. Есть у меня кое-какие соображения на этот счет. Но, надо сказать, я внимательно прочитал статью Бронетанкера, и у меня появились сомнения в своей правоте. Но в науке, знаете ли, на веру ничего не принимается. Все должно проверяться экспериментально, и не раз проверяться. Каце ооуоо, маце ууоуу о ат ла инш а ла, как говорят дельфины.
— Занятно…
— Да уж.
— А как же все-таки насчет короткохвостых раков-шпионов? Как все-таки они передают информацию?