Виктория с широкой улыбкой ответила за всех:
— Женщины с такими глазами не лгу, а лишь… Сочиняют. Но сей раз я поняла у вас как журналистки весьма важное дело.
Алиса немного удивилась:
— А мы что с вами встречались, от чего вы это взяли?
Виктория шлепнула ладошками:
— Да хотя бы точащий из кармана блокнот с пометками, такая редкая автоматическая чернильная ручка… Да и кто еще может сунуться к нам кроме журналиста и… — Тут революционерке стало столь весело что он захихикала. — Тем более фраза наша газета и интервью.
Массивный Максим Железняк нахмурился, сделал быстрый шаг. Он и в самом деле имел фактуру медведя, и стремительную реакцию данного зверя:
— А может это шпионка, проникла сюда, под видом журналистки… Что-то уж больно красива.
Алексей Дубинин мелодичным голосом, читающего проповедь ксендза возразил:
— Да нет! Эта Алиса Канареева, сменившая несколько журналов, гонимая за либеральные взгляды, но остроумная милашка. Думаю, она не из тех, кто согласится на шпионах.
Максим неохотно согласился:
— Ты хоть и Дубинин, но память у вас железная, настоящая ходячая энциклопедия.
— В том числе и по взрывной технике! — Вдруг брякнула Алиса.
— Что? — Алексей неожиданно утратил чопорность и резко вскочил.
Журналистка на одном духу продолжила:
— Хинштейну видимо что-то известно о вашей причастности к нескольким взрывам и каким-то расправам. Он грозил, если вы попытаетесь парализовать забастовкой подконтрольную им промышленность, то выбросит такое…
— Вполне ожидаемый ход! — Холодно ответил, привычно взяв себя в руки Дубинин. — Но мы и этому вполне готовы.
— Вот байстрюки, толстопузые! — Бешено взревел Железняк. — Мы раскроим их жирные рыла в порошок. Меня не пугает ни тюрьма, ни каторга, а по ним уже черти со сковородкой плачут. Недолго этой жирной слизи поганить Землю.
Виктория приложила указательный палец к губам и предупредила:
— Да осторожнее, если они знают, где они, то вполне могли подослать для прослушки шпика.
Алексей Дубинин также понизил голос и почти шепнул:
— Конечно, о сговоре с миром олигархом и речи быть не может. Не для того, все это нами затевалось, тем более, что близок конец столыпинщины… — Интеллигентный мятежник оглянулся, покосившись на окно и закончил. — Мы тоже предприняли серьезные ответные шаги, но раскрывать их пока не станем.
Его туфли скрипели, бросив на них взгляд, журналистка отметила: «Импортные с шипами, может это и самом деле шпион?».
Виктория, очень мило улыбнувшись, предложила:
— Может, посидите немного с нами, и побеседуем не о политике, а поэзии, живописи.
Алиса растеряно брякнула:
— А эти прекрасные картины, наверное, вы рисовали?
Виктория с радостью подтвердила:
— Нуда! Вам нравиться?
Алиса честно ответила:
— С одной стороны да, но с другой словно кошки по коже дерут… Не знала, что вы еще и художница!
Виктория с невинной улыбкой ответила:
— Раньше я рисовала только карикатуры и совсем недавно перешла на что-то более… Благовидное, хотя поверьте и карикатура требует немалого умения.
Алиса в ответ даже присвистнула:
— Мне ли не знать! Ведь я все-таки не из последних журналистов…
От воспоминаний арестованную девушку отвлекло болезненное покалывание в ступнях, они вышли на усыпанную острыми камешками горную дорогу, уж подходя входящей глубоко в скалу губернской тюрьме.
И как Виктория ходит босиком по таким местам. Конечно, Алиса не удержалась от подобного вопроса. Мятежница ответила:
— После ареста меня как последнюю бродяжку держали в одном рубище и без обуви, при этом еще до судебного приговора заставляли таскать вместе с другими женщинами-заключенными тачки с углем на сталелитейный завод. Так что, пережив первые дни ада, я вскоре привыкла и закалилась. А освободившись, решила, в знак протеста существующему строю так и ходить босиком в солидарность с народом. Конечно, в мороз слишком долго на снегу выдержать трудно, но зато забыла, что такое простуда. И меня каторга в Сибири ничуть не пугает… У кого в сердце правда, тот свободен любом застенке, а кто питается ложью, заключенный в роскошном дворце!
Далее, уже ничего существенного и Алиса удалилась. Что ей теперь думать? Все ведь сходится — угроза, ответные меры, несомненно, скажи она правду Карташову, все три эсера сразу оказались за решеткой, а затем пытки и «Столыпинский галстук» на шею.
Борис закончил писанину и ощутил в себе нехватку вдохновения. Новый год секта отпраздновала попойкой и дракой. Рыжая почему-то нарушила правила и принесла целый ящик водки. Но спиртное не пошло сектантам на пользу. Возникла потасовка и масса синяков с ушибами.