Естественно, что все эти разговоры были известны маркграфине, которая в ужасе склонилась над синеющим от удушья мужем.
- Подождите, дорогой,- плакала она,- не умирайте! Вы, Люксембурги, всегда славились выносливостью. Дождитесь нашего мальчика, я сердцем чувствую, что он уже в дороге. Держитесь, держитесь!
Естественно, что хотя Генрих и не присутствовал на заседании заговорщиков, он не обманывался на счет любимого дядюшки. Поэтому, когда принц ворвался со своими людьми в ворота замка, он не пошел напрямую в спальню умирающего отца, а прокрался туда потайными ходами, внезапно возникнув перед родителями и епископом прямо из стены.
Шпильберг - резиденция моравских маркграфов славился своими потайными ходами, и, разумеется, Генрих в них прекрасно ориентировался - его в свое время ознакомил с этой государственной тайной отец.
- Генрих, мальчик мой,- кинулась ему на шею обливающаяся слезами мать, но сын решительно отстранив её, подошел к задыхающемуся на смертном ложе маркграфу.
- Я здесь, отец,- почтительно поцеловал он холодеющую руку,- я мчался, загоняя коней, чтобы не допустить междоусобицы в государстве, законно приняв власть из ваших рук!
- Генрих! - отец, в кои-то веки растянул дрожащие губы в улыбке.
Они никогда не были близки, мало того, не доверяли друг другу. Но сейчас все резко изменилось! Маркграфу явно хотелось сказать сыну что-то личное, как-то приласкать его перед вечной разлукой, но дела государства для подобных людей всегда важнее, чем родительская любовь.
В присутствии епископа и нескольких ближних дворян власть по всем правилам была передана Генриху. Маркграф поставил дрожащей рукой свою последнюю подпись на документе и испустил дух. Все находящиеся в комнате тут же были приведены к вассальной присяге, и Генрих вышел к дядюшке и недовольным баронам уже маркграфом.
Но оппозиция ещё не сказала своего последнего слова. В некоторых районах вспыхнули стихийные восстания, которые новому маркграфу с трудом удалось подавить. Генрих метался с отрядом рыцарей по стране, решая спорные вопросы - кого-то уговаривая, а кого-то запугивая, и наводил порядок в своем лене. Дядюшку, после упорного сопротивления, ему удалось упечь в монастырь.
И только в марте, когда более или менее утихли все недовольные, новый маркграф съездил в Буду и принял вассальную присягу.
И возвращаясь назад после такого изматывающего марафона, Генрих внезапно осознал, что на дворе весна - светит солнце, и из-под снега показалась первая трава, горько и волнующе пахнет набухшими почками. И его сердце громогласно, потоком бушующей крови напомнило о темно-синих глазах и золотистых кудрях единственной женщины, которая сумела покорить его сердце.
Все это тяжелое время ему было не до любви. Бывая в Шпильберге, он подчеркнуто посещал только спальню маркграфини, и пока двор лихорадило в догадках о том, кто станет фавориткой нового властителя, Генриха этот вопрос волновал мало. Всему свое время..., и вот это время, наконец-то, настало!
Иногда он даже сам себя недоуменно вопрошал, почему так прикипел душой к Стефании, и честно отвечал - потому, что её когда-то увели из-под самого его носа. Месть дону Мигелю стала для Генриха делом принципа - принципа божественного главенства над человеком ниже его по положению. Возможно, если бы девицу удалось совратить, Генрих давно бы уже забыл о златовласой красавице, но... нам особенно дорого только то, что недоступно! Мнимая смерть красавицы примирила его с утратой, но когда он узнал, что женщина все-таки жива, желание обладать ей вновь заполонило душу.
Итак, графиня де ла Верда не погибла, а уютно утроилась под одеялом фон Валленберга! Маркграф досадливо нахмурился - никому в этом мире нельзя доверять, даже профессиональным разбойникам и похитителям!
Но со времени получения известия прошло больше полугода, может, семья Стефании уже узнала о том, что она жива? Интересно, известно ли старому лису Збирайде о чудом спасшейся крестнице?
Выяснить это можно было несколькими способами. Во-первых, пригласить упрямого барона в Брно и прямо задать вопрос о Стефании. Но его неуместное любопытство могло вызвать нежелательные вопросы. Во-вторых, можно было отправиться в дом Збирайды самому, и незаметно расспросить о крестнице близких пану Ирджиху людей.
После недолгого раздумья Генрих решил пойти вторым путем.
Воспользовавшись первым же подвернувшимся поводом, маркграф объявил, что хочет поохотиться в угодьях своего верного вассала - барона Збирайды. Старший сын барона вне себя от счастья поспешил к отцу с радостной вестью, зато двор находился в состоянии полнейшего недоумения, пытаясь понять, что происходит. Время для охоты было выбрано явно неудачное, особенно для такого опытного охотника, как Генрих. Но государи не обязаны ни перед кем отчитываться, и в конце апреля маркграф появился во владениях Збирайды, не слишком обрадованного такой честью.
ЕЛЕНКА.
Когда старший сын Збирайды Тадеуш поведал отцу о чести принимать в гостях самого маркграфа, изумленного пана Ирджиха охватили противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад и горд, что Генрих решил почтить своим визитом его дом. Но с другой - все это было очень странно!
- Охота?- без обиняков высказал он сыновьям.- На кого, на юбки девок? Что, в Брно их недостаток или при дворе шлюхи вдруг перевелись? А на какого ещё зверя охотятся в это время года?
- Может, на уток?- нерешительно пробормотал Тадеуш.
Сыновья побаивались грозного родителя, и поэтому больше помалкивали в ответ на его резкие замечания. Вот и сейчас Збирайда вскипел от глупости отпрыска.
- Они после перелета едва живые, никакого мяса! Да и нет в моих угодьях крупных гнездовий. Для этого озера или плавни нужны! Не будет же маркграф по самое...,- тут он выразился весьма неприлично,- лазить по нашим непроходимым болотам? Что, приятнее занятия не нашлось?
Тадеуш вжал голову в плечи. У отца к нему и его жене Марженке было слишком много претензий, которые барон, не мудрствуя лукаво, высказывал прямо:
- Мне самому, что ли заняться твоей женой, чтобы она понесла, или ты сговоришься, с кем-нибудь из друзей, раз сам не мужчина?
- Отец!
- Что, отец? Где внуки, или ты ленишься взгромоздиться даже на свою жену? Перевелся род Збирайдов, не иначе! Карел с девками спит, а невесту до сих пор себе не выбрал, ты же...
Пока отец энергично перепирался со старшим сыном, младший задумчиво молчал.
Не сказать, чтобы его не устраивала бесплодность жены старшего брата. Это означало, что в дальнейшем можно было бы претендовать на его наследство.
Но, во-первых, брат и сам мог его пережить, а во-вторых, могла умереть стерва Марженка. И кто знает, может во втором браке брату повезет больше? Что же касается его женитьбы, то на какую достойную партию мог претендовать младший сын? А Карелу хотелось жениться хорошо, чтобы в дальнейшем, когда умрет отец, не оказаться ни с чем. Можно было бы попытать счастья при дворе того же Генриха, но барон любил младшего сына и не желал с ним расставаться, упорно сватая ему то одну, то другую девушку из соседских семей. Но Карел не спешил с женитьбой.
Между отцом и старшим сыном, тем временем, зашел разговор уже о второй сестре - Еленке.
- Еленку срочно отправить в замок Лукаши под надзор сумасшедшей Анельки. Как бы она не блажила, но всегда сможет понять, что хочет мужчина от её внучки и глаз не спустит с ветреной девчонки! И в кого она только такая?
Братья затаенно улыбнулись. Они бы могли ответить на этот вопрос, но затрещины получать не хотелось. Действительно, если Стефка росла всеобщей любимицей, то её младшая сестра была сущим наказанием.
Елена была то же красавицей, но на другой лад, унаследовав черные буйные кудри своей матери и высокие венгерские скулы под раскосыми глазами красивого иссиня-черного цвета. Яркие полные губы ей достались от отца вместе с тонким выгнутым носиком. Была она пухленькой, дерзкой и весьма соблазнительной - никаких даже намеков на ангелоподобность старшей сестры в её возрасте. А уж характер!