Совершенство возможно в этом мире, - говорю я себе, созерцая этот лик, ритм поступи, тело с тяжелыми и удлиненными формами, - и природа не создала ничего более величественного.
Едва идея высшего совершенства выкристаллизовалась в Дени, как он принялся весьма неумело от нее защищаться, и мысли, которые он пытался себе внушить, отчасти напоминали жесты утопающего. Набросав несколько строк о том, что он называл безысходностью, он втайне проникся страхом перед грядущей очной ставкой с чем-то неизбежным, чью природу он, однако, не мог предвидеть точно. Так как, на свой манер, он всегда был честен - постной пуританской честностью, - то говорил себе, что под угрозой потери этого качества, ему, в сущности, требовалось признать то, что он предпочел бы отрицать. Лабиринт не исключал зеркала.
Он всегда любил писать, так что понадеялся отвлечься от образа тигра, работая ежевечерне над созданием романа или новеллы, публиковать которые, впрочем, не намеревался. К тому же, ему было сложнее оторваться от тетради, чем от книги.
Он унаследовал семейную библиотеку - иными словами, множество книг о путешествиях, старых трактатов о навигации, физике и математике, философии и теологии. Никаких романов. Никаких театральных или лирических произведений и, в особенности, ничего в иезуитском духе. Он добавил сюда несколько книг по искусству и все приобретенные в последнее время труды о тигре.
Итак, чтобы лучше сбежать, избежать и убежать, Дени начал, пока не зная даже, как разовьет сюжет, историю человека, которого он поместил в XVIII век и назвал Матье. Он написал пару строк и почти сразу же переключился на дневник.
Служа подмастерьем у гравера, владевшего домом на улице Сен Андре-дез-Ар, Матье столовался у хозяина и жил один в чердачной комнатушке.
Скрытный и одинокий, тигр избегает человека и других крупных млекопитающих. Он нападает только раненый или перед лицом угрозы. Мангровые леса Сандербана - сегодня единственное место в Индии, а может, и в мире, где тигр убивает человека, чтобы утолить им голод, и, однажды отведав его плоти, становится man-eater[13]. Что же за лакомый вкус и запах у нашей крови? Что это за дивное вино?
Мне хотелось бы думать, что на Суматре тигр явился мне воочию, пусть на один лишь миг, - имя его, Харимау[14], крестьяне, возделывающие рисовые плантации на краю джунглей, едва осмеливаются произносить. Но, может быть, я все-таки его видел. Может быть, это случилось в час, когда слои тумана тяжко оседают на просеку Балелуту, катятся и разрываются над ручьем, сбегающим к реке Алас, когда ближайшие объекты вырисовываются на непрозрачном, серо-молочном фоне скупо, словно на китайских эстампах, - может быть, тогда он и прошел совсем рядом со мной, зайдя по брюхо в воду и выбравшись из нее на другом берегу с большим шумом, природу которого я не сумел распознать.
Тот, кого я хожу повидать почти каждый вечер - бенгальский тигр, panthera tigris bengalis. Шерхан... Харимау, тигр с Зондских островов, меньше размером и бледнее окрасом, с полосами поуже, он лучше плавает и отличается большей нервностью.
Под защитой правительственного декрета бродит он по лесам Суматры, но так как при этом истребляет молодых орангутангов Лесера[15], еще более редких, чем он сам, то его отлавливают, чтобы переправить в другой округ.
В тот день охотники-паванги, часто заходившие выпить чаю в наблюдательный лагерь, вызвались показать нам ловушку на тигра. Они провели нас в ту часть джунглей, которую мы еще не изучили, хоть она и лежала Довольно близко от нашей просеки. Почва была такой болотистой, что мы по щиколотку вязли в озерцах грязи, среди больших пузырей, которые булькали и лопались, со свистом выпуская газ. – Awas! Awas!.. Осторожно! Осторожно!.. Приходилось цепляться за низкие ветки, за лианы, перелезать через огромные, покрытые мхами и папоротниками стволы, опираясь на них руками и подтягиваясь вверх. Чавканье грязи. Треск веток. Верткие шустрые насекомые. Отрывистые окрики мужчин. И вдруг - бамбуковый шалаш, высокий и узкий, зеленеющий в вечных сумерках леса. Паванги велели нам натереться травой, чтобы отбить человеческий запах. Они показали нам, как действует устройство, и едва коснулись приманки, как веревка, к которой она была привязана, высвободила дверцу, и та мгновенно обрушилась вниз с грохотом гильотины.
Сегодня ночью, разбуженный шумом дождя, я приподнялся, оперся о деревянную раму кровати и сел в темноте, не зажигая света. «Полночные терзания»[16]. Я хотел добраться до истоков наваждения, искал объяснения тому, что днем и ночью одна и та же мысль довлеет надо мной, околдовывает меня. Внезапно я понял, что ответ находится в книге, которую я читаю и которую уже прочитал когда-то, - в зеленой выцветшей книжечке. Я понял, что знал ответ до того, как был задан вопрос, до того, как была написана книга, до того, как я научился читать и даже до того, как я родился. Удивительная иллюстрация к теориям Августина о предопределении свыше. Воистину, не без иронии...