– Что, красавчик, есть хочешь?
– Хочу, – честно ответил Конг.
Наверное, он надеялся, что гвыхиня сжалится, поделится хоть маленьким кусочком. Но вместо этого услышал:
– Оставайся у нас, будешь не Черноруким, а Длиннопятым. Зачем тебе идти с голокожими? Станешь моим мужчиной, деток наделаем. Ась?
Конг не ответил, насупился. Разочарованная гвыхиня замолчала надолго. Максим думал, что больше она и слова не скажет. Однако, когда прошли поляну с поваленным деревом, гвыхиня вновь заговорила, видно, очень уж ей парень приглянулся:
– Ладно, так и быть, дам я тебе мяса.
Конг остановился как вкопанный при этих словах. Гвыхиня хрюкнула насмешливо.
– Не сейчас, глупый! Сейчас мамки не позволят. Отведи голокожих за реку, потом вернешься. Когда все спать улягутся, я попрошусь еду стеречь. Тогда и придешь, деток мне делать будешь, я тебя за это накормлю от пуза. Понял, красавчик?
Конг поскреб пятерней макушку, покосился на Максима, на Зиру, ища совета. Зира кивнула, и Максим кивнул. Пусть парень развлечется и покушает заодно, кому от этого плохо?
– Мой понимать, мой приходить, – согласился Конг. Тут же задал разумный вопрос: – Как мой узнать, когда мамки спят?
Теперь провожатой пришлось скрести макушку. Придумала, осклабилась довольно:
– На поляне метку тебе оставлю. Почуешь мою метку?
Конг тоже осклабился, стукнул себя кулаком в грудь:
– Мой почует! Хороший метка, вкусный! – Сразу уточнил: – Скоро мамки спать станут?
– Не скоро, не спеши. Раньше придешь – на поляне жди, дальше не суйся.
– На поляне боязно, – покачал головой великан. – Ваши мужчины увидят, бить будут.
– Глупый! Говорила: нет мужчин в стойбище. Зверя нет, охота плохая, мужчины в дальние леса ушли. Скоро вернутся, еды много принесут, пировать будем!
Короткая тропа в самом деле оказалась таковой, – всего два часа, и они на берегу реки. Гвыхиня дождалась, пока пришельцы переправятся, и растворилась в зарослях.
В лагере за время их отсутствия не случилось ни хорошего, ни плохого, даже Жакан, накачанный лекарствами, еще не очнулся. Единственно, Рен-Рендук сумел успокоить людей, так что на совете в этот раз сидели только командиры троек. Конга король к обсуждению результатов дипломатической миссии не допустил. Резон в этом имелся, – согласился Максим.
После слов о хранилище с копченым мясом бойцы зашушукались воодушевленно, но, когда юноша дошел до урока ботаники и передал слово Зире, перешептывания сменились угрюмым молчанием. Договорить вирийке не позволили. Хребтолом прорычал зло:
– Значит, они дичь жрать, а мы траву щипать, будто кролики?
– Если гвыхи не разрешают охотиться, может, согласятся дать мяса из своих запасов в обмен на ножи? – спросил Рен-Рендук.
– Я предлагала, – пожала плечами Зира. – Просила мяса для раненого. Их предводительница отказала категорически.
– Посоветовала самца на мясо забить, – ляпнул Максим. И прикусил язык, сообразив, что этого говорить не следовало. Поздно.
– Жакана на мясо?! – взвился Хребтолом. – Да пусть сами друг друга жрут!
– Чего мы вообще с этими людоедами разговоры разговариваем? – поддержали его стражники. – Много чести!
– Правильно! Идем на охоту, и баста!
– Пусть попробуют помешать!
Бойцы распалились не на шутку. Рен-Рендук слушал их, и на губах его играла довольная усмешка. Позволив выпустить пар, он поднял руку, призывая к вниманию. Когда вновь установилась тишина, произнес:
– Вы невнимательно слушали старшего проводника, друзья мои. В близлежащих лесах зверя нет, охотиться не на кого. Разве что на кротов, если кто-нибудь знает, как их достать из-под земли. А если мы переправимся через реку и пойдем в глубь территории гвыхов, то неминуемо сами окажемся дичью. Эти существа людоеды, да.
Стражники уныло опустили головы.
– Так что, нам и впрямь корешки жевать? – спросил Хребтолом. – Охлянем, пока до двери дойдем.
Улыбка Рен-Рендука сделалась шире.
– Мне кажется, у старшего проводника есть план получше.
План у Максима действительно был. Забрезжил в голове, когда они возвращались из стойбища и молодая гвыхиня подбивала клинья под Конга. Только юноша вовсе не был уверен, что план этот безукоризненный. Посоветоваться бы с Зирой и Огницей, однако случая не представилось, а Рен-Рендук смотрел так пристально, словно дырки в голове просверлить пытался. Максим сознался: