Люблю, например, спросить всезнайку, – И что это такое, электричество?
Управляемый поток электронов, – отвечает. А про себя думает, – До чего же дурацкий вопрос, знать, собеседник-то дурень стоеросовый.
Продолжаю заманивать в капкан, – А электроны?
– А что, электроны?
– Вот именно, что? Кто это и что это – электроны? Как их осознать и принять всей душой? Бегут, говорите? Каким образом? Куда, зачем? Должны же они иметь какую-то цель? – Передышки не даю. – Облегчить страдания человечества? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Есть ли у них имена? И, наконец, почему, собственно, лампочка-то загорается?
И вот в этот момент, как раз на этом вопросе вдруг, откуда не возьмись – бах!
Искра, вольтова дуга, тьма! Всё!
Ответа уже не слышу. Да и нет ответа. Как можно отвечать, когда собеседник твой искрит и обугливается прямо на глазах?
Выдумка, конечно, но, согласитесь, явление вольтовой дуги в данном случае было весьма уместным и эффектным. И весьма поучительным кое для кого. Знаете, удар молнии невольно заставляет охлынуть, задуматься, пересмотреть.
Знаете что такое вольтова дуга? Не приведи Господи узнать! Взрыв почище Хиросимы. Дыхание перехватывает, аорта на пределе, сердце вот-вот вырвется на волю, предсмертный восторг!
В моем случае – вдохновение.
Бах! Всё! Симфония готова.
Видите, как получается?
Другие сочинители на симфонию годы, десятилетия тратят. А как страдают при этом? Что ты! Просто почитайте доступные биографии. Воистину труженики. Страстотерпцы. Без иронии. Мозолистые души. А почему? Их током не било. И вся недолга.
Вызывает сомнения? А вы вот на что обратите свое драгоценное внимание. Одним из наиболее действенных и успешных методов лечения в психиатрии является электросудорожная терапия. С чего бы это?
А также Теслу вспомните и его Тунгусский метеорит.
А Ленин? Думаете, вождь затевал свою электрификацию, чтобы в медвежьих углах лампочки Ильича зажигали? Да он гениальные мысли таким образом культивировал.
Видите, как получается?
Кто такие электроны, и что такое ток, я уже не говорю о вдохновении – поверьте, никто не знает. И не узнает никогда. Потому что все эти знания изначально принимаются как данность. И теория вероятности, и «дважды два». Почему четыре? А потому. Так принято. Беспризорник Эйнштейн придумал. Числопас. Ему бы синяк под глазом. Или уж нарукавники. Амбивалентность, мать ее. Хиросима – тоже его рук дело, если копнуть. Нагасаки как-то реже упоминают. Беспризорник, числопас. Нацарапал спросонья невесть что, а нам теперь расхлебывать. Дважды два – четыре, видишь ли. А то, что он язык при этом показал, почему-то не учитывается.
А вот вам – новая идея, так же откуда ни возьмись, и также помимо воли.
Наверняка жизнь моя сложилась бы иначе, когда бы я родился, например, егозой Эйнштейном.
Хочется немедленно записать.
Хочется – перехочется.
Записал бы и одним росчерком пера жизнь под откос пустил бы. Или взмыл бы небесным змеем. Нужно уметь вовремя остановиться.
Тут бы со Стравинским справиться. Какой еще Эйнштейн?
Удержался. Молодец.
Шучу.
Люблю лунной ночью посмеяться над собой. Днем тоже, бывает, грешу – смеюсь, как полоумный.
Всякое писание – рискованное предприятие, доложу я вам. Вот говорят – ведите дневники, ведите дневники, ведите дневники… Не ведите. По моему опыту, даты и дневники – галька в сапогах. Или гравий. Или в штиблетах, если вы отдыхаете где-нибудь на море, в Абхазии, например.
Обожаю Абхазию. Воистину рай земной. Я ни даты рождения, ни даты смерти своей не помню. Потому шагаю налегке. Или кружу со своими турманами над своей голубятней.
Видите, как получается?
Так что, изволите видеть, поэма моя, роман мой, или эпистола, или репортаж со дна сознания с Абхазией, собаками, турманами, иллюзиями и прибаутками готов. А начиналось всё, если помните, очень просто – поперхнулся вишневой косточкой, слетел с лестницы, поцарапался гвоздем и так далее. Так что, по аналогии с известным анекдотом, простота лучше воровства. Граф Толстой, с которого я, собственно и начал свое повествование, это хорошо знал. И одевался соответствующим образом, напоминая и подчеркивая.