– А чего, и скажу, не буду молчать! – осмелел Егор. – В том плане, что таким женщинам, как Анна Ивановна, – не нравится… А в Европах женщины ещё красивей, ещё капризней! Не, мин херц, я только про них! Не будешь обижаться? Точно, не прикажешь рубить голову, на дыбу поднимать? Ну, ладно. Тогда – слушай…
И рассказал: о том, что зубы чистить иногда нужно, что рыгать – лучше не рыгать, и пукать при женщинах – тоже не стоит… Да и о многом другом ещё…
– Понятно излагаешь, охранитель! Завтра ещё раз повторишь – полезное дело! – криво усмехнулся Пётр. – А сейчас поедем – отдадимся, так сказать, утехам воинским…
Отдача, правда, на взгляд Егора, слабоватой получилась. Выехали верхом на смирных лошадках на высокий холм, вооружились подзорными трубами.
Семёновцы знатно и тщательно обустроились на менее высоком, но крутом холме: за их позицией располагался густой сосновый лес, солдаты выкопали глубокие и широкие рвы, навязали поверх рвов густые фашины, спрятали за фашинами пять-шесть бронзовых пушек. Преображенцы же шли в тупую атаку – выстроившись в пять строёв, не пригибаясь, крича разные весёлые и солёные ругательства. В них стреляли молодой репкой, скатывали со склона холма берёзовые брёвна, бросались еловыми шишками и камнями.
– Форверст! – размахивая тонкой шпагой, кричал генерал фон Зоммер. – В атаку, за мной!
– Хрен вам всем! – отвечал ему генерал Автоном Головин, возглавлявший обороняющихся семёновцев.
Часа два с половиной длилась эта уморительная эпопея – с переменным успехом.
– Ну, как тебе, Алексашка? Здорово? – азартно блестя своими круглыми глазами, спросил Пётр. – Вот она – воинская потеха! Вот чем надо заниматься! Как считаешь? Слышал про великого Александра Македонского?
– Слышал, как не слышать! – понятливо откликнулся Егор. – Только это здесь при чём? Александр-то по-другому бы воевал!
– Чего? Как это – по-другому?
Егор легкомысленно махнул рукой по направлению позиций Преображенского батальона:
– Поставил бы человек двадцать перед этим холмом, чтобы создать видимость атаки. А основные силы послал бы в обход. За батареей же – густой сосновый лес! Выбежали оттуда – и всех порезали – на раз! В полные лоскуты!
– Зачем? – опешил Пётр. – Когда можно победить в честной атаке?
– Если войн много – каждый солдат дорог… Подошедший сзади Теодор Зоммер в полном восторге похлопал Егора по плечам:
– Очень верно! У мальца – голова на плечах, а не глиняный горшок!
Когда уже возвращались обратно во дворец – каждый своим путём: генералы с полками пешим строем, как и полагается, Егор и Пётр – верхом, царь спросил – очень и очень серьёзно:
– Многие говорят, за моей спиной, что я просто сумасшедший: эти потешные полки, кораблики ещё строю на Яузе… Как думаешь? Зачем всё это? Может, бросить? Бабами плотно заняться? Их же – несчитано вокруг. А?
Вот тут Егор задумался: а что, собственно, отвечать? По Контракту он был обязан делать всё, чтобы ход Истории не изменялся. Поэтому и ответил – достаточно заумно и обтекаемо:
– Один мудрый и головастый царь говаривал: «У Государства есть только два верных союзника – его Армия и его Флот». Поэтому, мин херц, я считаю, что ты всё правильно делаешь. В общих чертах. Тут даже вопросов нет…
– Только в общих чертах? – Пётр смотрел на Егора испытующе и серьёзно. – Следовательно, можно лучше делать?
– Лучше? Непонятный термин. Серьёзнее, упрямее, по-настоящему… – Егор замолчал, не стоило лишнего говорить. Контракт, всё же…
Впрочем, Пётр неожиданно легко отвлёкся от военной темы: вечерние поездки на Кукуй, заканчивающиеся жаркими ночными объятиями умелой фройляйн Анхен, дневные эксперименты с контингентом дворовых девок, вдумчиво сформированным «маткой» Толстой. Всё шло своим чередом…
Лефорт же был доволен: обеспечение потешных полков и строительство крепости Прешпург шло теперь сугубо через него. Да и масштабы этих поставок, благодаря усилиям Егора и фон Зоммера, постоянно возрастали. Закапала нешутейная деньга, стала копиться прибыль, наметились серьёзные перспективы. Егору Лефорт никогда не забывал выплачивать полагающиеся проценты…
Анхен тоже не могла пожаловаться на происходящее: Егор постоянно, по поручению царя, ездил в город, где покупал у разных ювелиров, сугубо с немецкими фамилиями, ценные кольца, броши, браслеты, табакерки и блохоловки.
Однажды ночью осенней, когда царь пошёл проведать свой недавно созданный (и проверенный) гарем, Никита Зотов неожиданно подмигнул и многозначительно мотнул головой в сторону. Егор, привычно стоящий «на часах» рядом с дверью, ведущей в «девичий» покой, скорчил неопределённую гримасу: мол, не могу я сейчас отлучиться, обязан бдить, охранять, и всё такое прочее…