Помимо доброго надзирателя тут был ещё и злой надзиратель, что приходил раз в неделю и отрабатывал удары ногами на бедном мальчике. Постоянный голод, жажда и боль в теле от ударов ног - это моя судьба на ближайшие пару лет. Если конечно не подохну раньше.
И за что мне такая жизнь? Почему я оказался в таких условиях? Что мне нужно со всем этим делать? Эти вопросы не переставали мучить меня. В этом мире на всё должна быть какая-то причина. Если я смогу узнать причину, то у меня появится цель, а вместе с целью появятся и пути её достижения. От философских размышлений меня отвлекла открывающаяся дверца для приёма пищи. Она находилось в самом низу большой и крепкой дубовой двери, что отделяла мою маленькую камеру от общего коридора. Добрый надзиратель кинул дохлую крысу на пол и пнул ногой в мою комнату. Из-за двери послышался взрослый басистый голос: приятного аппетита, мелкий ублюдок. Приёмник для пищи захлопнулся, и послышались звуки удаляющихся шагов.
Может этому надзирателю не хватает манер, но благодаря его подачкам это тело до сих пор живо. Судя по тому, что ещё недавно в камере было светлее, то сейчас наступили сумерки. Значит, настало время ужина. Чтоб подобраться к крысиному трупу - нужно было встать с кровати. Хотя, будет неуместным называть кроватью небольшую горку сена, небрежно раскиданную по углу холодного пола. Боль в теле была уже не такая сильная, как после первого пробуждения, но всё ещё достаточно ощутимая. Каждое движение отдавалось резкой болью в голову, но собрав всю волю в кулак, мне удалось встать в полный рост. Только ненадолго. Начала кружиться голова и я чуть ли не плашмя плюхнулся на пол. После этого появилось две новости. Хорошая и плохая. С одной стороны я сильно ударился головой и набил шишку. Благо, что сознание не потерял. А с другой стороны идти уже было никуда не нужно. Стоило лишь протянуть руку до своего ужина.
Местные крысы были размером с голову взрослого человека и одной такой хватало наесться до отвала. Мой нос понюхал дохлую тушу и даже не скривился. Благо, что кормёжка свежая. Даже слишком свежая. А ещё у неё заботливо было вспорото брюхо, чтоб я не мучился с разделкой. Эх, этот надзиратель прям святой человек. Наверное, у него есть дети и по этому он так балует меня. Не успел я пустить слезу от начавших переполнять меня трогательных мыслей, как пищеприёмник снова открылся, и в него пролезла деревянная собачья миска с грязной водой. Ну, точно, пировать крысятиной на сухую - не богоугодное дело.
Благо, что я распластался недалеко от двери, и до миски было рукой подать. От воды несло сточными водами, псиной и ещё чёрт знает чем. Стало понятно, что эту миску надзиратель держит не специально для меня, а заимствует у местного сторожевого пса. А это уже обидно. Хотел бы я иметь свою личную посуду, а не делить с собакой. Ещё немного вглядевшись в воду - я заметил жидкость с белым ободком. Интуиция подсказывала, что это следы от плевка. Должно быть великодушный решил, что здесь слишком мало жидкости и сделал добавку от себя лично. Если смогу выжить и выбраться из этой богадельни, то обязательно как-нибудь отблагодарю моего спасителя. Надеюсь, ему придётся по вкусу собачье дерьмо.
Сытно поужинав и испив чудодейственного сточного напитка я собрал остатки крысы и погрузил в миску. Скоро мой любимый дядя вернётся за ней и скормит потроха местному псу. Стоило мне доползти до своей койки, как где-то внутри головы пронеслось сообщение:
Синхронизация души с телом достигла 0.1%.
После этой неожиданной новости боль по всему телу немного утихла, а на разум навалилась слабость. Пришло время хорошенько поспать. Нельзя пропустить завтрак. Местный рацион не богат на разнообразие, но очень необходим для выживания. А мне очень хочется выжить. Хотя бы для того, чтобы в будущем отблагодарить моего разносчика сытной еды.
Сквозь маленькое окошко с металлической решёткой снова ударил дневной свет. Да так ярко, что это выбило меня из сна. К худу или к добру, но никаких снов увидеть не удалось. Перед глазами потолок маленькой, душной камеры, что можно различить сквозь сумерки, полная темнота и снова этот потолок, но уже при свете солнца. Тело по-прежнему побаливало. Особенно левая рука. А точнее то, что от неё осталось после приговора инквизитора. Кисть полностью отсутствовала, вместо неё торчал уродливый обрубок, заботливо прижженный раскалённым металлом. Если бы не мгновенное прижигание, то тело бы умерло от потери крови.