— Веди себя хорошо! От этого зависит твоя жизнь. Бежать не пытайся. Это бесполезно, — немец говорил по-русски без акцента.
Василий поднялся, ноги плохо слушались его, руки мелко дрожали, о нападении на этих двух здоровяков нечего было и думать.
— Пойдем быстрее! С тобой будет говорить герр майор, — немец начал проявлять нетерпение.
— Пошел ты на…! Вместе со своим майором. Я жрать хочу, а не разговоры разговаривать, — злобно ощерился Василий.
Немец отошел на полшага, размахнулся и ударил Борзяка ногой в живот. В другое время Шалый бы уклонился и сам врезал бы здоровяку. Но сейчас, качаясь от голода и усталости, он рухнул на грязный пол сарая и потерял сознание.
Очнулся Борзяк в чистенькой уютной комнате. Напротив него, за круглым столом, сидел и пил чай с вареньем холеный мужчина, одетый в красивую домашнюю куртку-халат на шнуровке. Вид этого мужика так не вписывался в местный антураж, что Василий, несмотря на страшную боль, усмехнулся.
— Во, фраерок, вырядился. По виду чистый профессор или дантист на отдыхе. — подумал Борзяк.
Таких кадров Василий насмотрелся, когда по наводке заходил в богатые квартиры перед кражей, стремясь разведать обстановку и решить стоит ли грабить то или иное жилище. Обычно туда он являлся под видом работника какого-либо жилтоварищества или представителя различных городских служб.
— Что вас так развеселило? — человек встал из-за стола и, подойдя к двери, чуть приоткрыл ее. — Марфа, подай что-нибудь перекусить молодому человеку.
— И выпить! — тут же вставил Василий.
— И выпить, — как эхо повторил странный человек.
Вошедшая женщина со строгим лицом, молча, поставила перед Василием деревянный поднос. На подносе стояла тарелка с квашеной капустой и куском холодной курицы, а также бутылка с мутноватой жидкостью, очевидно, самогоном. Вернувшись в комнату еще раз, женщина принесла большой кусок свежевыпеченного черного хлеба и приличных размеров шмат сала.
— Приступайте, — скомандовал хозяин и отвернулся к окну.
«Не хочет смотреть, как я есть стану. Брезгует, интеллигент проклятый. Ну и хрен с ним». — Василий мигом налетел на еду. Он поедал все вместе, без разбора, он очень долго не ел вообще. А перед этим, в лагере, получая скудное питание, не мог не то, что насытится, а даже слегка заглушить, постоянно мучавший его, голод. Он понимал, что наедаясь сейчас вот так, как он это делает, запросто можно помереть от заворота кишок, но все равно ел и ел, пока не закончилась еда и выпивка. Съев все, что принесла хозяйка, Василий громко рыгнул и во все глаза уставился на человека в халате.
— Чего-то не хватает, верно? — человек улыбнулся.
— Верно! — огрызнулся Борзяк. — Курить хочу, спасу нет!
Человек подошел к тумбочке, стоящей у кровати и, достав оттуда пачку немецких сигарет, бросил ее Василию, следом полетели спички. Борзяк поймал на лету и то и другое. Торопливо раздирая пачку, вытащил сигарету и, прикурив ее, закашлялся, чуть не подавившись крепким, терпким дымом, но тут же закрыл глаза от наслаждения. Василий выкурил три сигареты подряд, после чего почувствовал, как проваливается в сон. Он уже стал сползать с табурета на котором сидел, когда человек подошел к двери и крикнул: «Курт, сейчас с этой свиньей разговаривать бесполезно. Он хочет спать. Проводи его в чулан. Я поговорю с ним завтра, когда эта скотина выспится и будет способна думать».
Утром Василий сидел на табурете в той же комнате и перед тем же человеком. Выглядел Борзяк намного лучше. Сытая еда и отдых пошли ему на пользу. Человек тоже изменился. Сегодня на нем был немецкий мундир.
— Итак, разрешите представиться — майор немецкой армии Отто фон Шлёсс.
Шалый молчал, прикидывая, зачем он сдался немецкому майору.
— С вами, господин Борзяк, я знаком пока заочно, — немец взял со стола какую-то папку и, открыв ее, углубился в чтение.
— Это что там у вас за хреновина в переплете? — Борзяк бросил взгляд на папку.
— Это ваше личное дело, Василий Иванович, — немец прекрасно, без всякого акцента, говорил по-русски. — Мы обнаружили его рядом с разбомбленным эшелоном. Этот эшелон вез на фронт бывших заключенных, попал под бомбежку и был уничтожен фактически полностью. А эту чудесную папку мы нашли в портфеле особиста, который опекал самых отпетых подонков, якобы собиравшихся искупить вину перед Родиной собственной кровью.
— Почему «якобы собиравшихся», мы на самом деле ехали повоевать, — Борзяк мучительно хотел закурить, но немец сигарет не предлагал.
— Это вы-то собирались повоевать? — голос майора стал насмешливым. — Насчет других ваших компаньонов ничего сказать не могу, а вот личное дело заключенного Борзяка я прочитал от корки до корки. Вы, Борзяк, типичный уголовник, рецидивист, и защита завоеваний социализма не входит в ваши планы. Вы вероломно, убив охранника, и, прихватив оружие, сбежали из эшелона. Вы собирались и дальше разбойничать. Хоть сейчас идет война и ваш народ воюет. Но вам до этого народа никакого дела нет. Я прав?