- Привет, девочки! - улыбнулась она, походя и оглядывая Луку с головы до ног.
На мгновение той стало стыдно - за джинсы в булавках, за футболку со слюнявым зомби, за чёрные короткие ногти и встрёпанную причёску. Но затем она вскинула голову, как норовистая лошадь и посмотрела даме прямо в невероятной красоты голубые глаза. Дочь, видимо, удалась в неё.
- Меня зовут Этьенна Вильевна, - едва уловимо усмехнулась та, - но друзья Мунечки называют просто Этьенной. А ты?..
- Лука, - опередила её Муня, - мы познакомились на кладбище, и она…
Дама приподняла ухоженную тонкую бровь, и дочь замолчала.
- В холодильнике полно еды, - улыбнулась ей Этьенна, - мне кажется, Луке не помешает перекусить и выспаться. Девонька, комната для гостей в твоём полном распоряжении!
Лука так растерялась от увиденного, что просто кивнула, напрочь позабыв о слове ‘спасибо’. После бессонной ночи в голове шумело, видимо оттого пространство стало играть с ней странные шутки - стены коридора кривились, золотые нити в портьерах показались раскалёнными проволоками, а на многочисленных декоративных тарелочках на стенах, явно привезённых из разных стран, задрожали рисунки, явно намереваясь ожить.
Девушка отчаянно зажмурилась и потрясла головой, чтобы избавиться от морока.
- Есть и спать! - констатировала Муня, доставая из пузатого комода и кидая ей пушистые тапки. - Давай рюкзак, отнесу в комнату!
Лука повиновалась. Её кроссы остались беседовать с Муниными берцами, стоя в шикарной зеркальной обувнице, а она сама отправилась на кухню, поразившую своими размерами, белой с золотом мебелью и огромным рабочим столом со встроенной плитой и варочной панелью, стоящим посередине.
Муня усадила её за обеденный стол, который располагался в той части кухни, что когда-то была балконом. Сейчас отсюда, через панорамные рамы, дворик внизу был прекрасно виден и казался морем, в котором то тут, то там возвышались рубиново-зелёные островки.
После сытного завтрака, состоящего из яичницы с беконом, блинчиков со сгущёнкой и огромной чашки кофе с молоком и карамельным сиропом, Луке отчаянно захотелось спать. Во время еды Муня с разговорами не лезла, вот и сейчас молча вздёрнула её за шкирку и отвела в просторную светлую комнату.
- Здесь, - она открыла белую дверь, - санузел с душем. Кровать и шкаф ты и сама видишь. Ложись, давай. На тебе лица нет! Вечером подумаем, как тебе помочь!
И, развернувшись, собралась выйти из комнаты.
- Муня! - опомнилась Лука. - Спасибо!
Та легкомысленно махнула рукой и ушла, тщательно прикрыв дверь.
Лука упала на кровать. Рюкзак стоял рядом, и она нашарила в нём телефон, звук и вибрация в котором были отключены ещё с утра. Увидев количество пропущенных вызовов, болезненно скривилась. Звонили родители. Брат. Подружки по универу. Даже один одноклассник, с которым у них когда-то что-то было. Вот ведь чудик!.. Сейчас всё казалось пустым и ненужным. Была у неё, Луки, жизнь, и вдруг разбилась как зеркало, да на такие мельчайшие осколки, не собрать. А где взять новую?
С этими мыслями она и уснула. Во сне хмурилась и постанывала, не проснулась, когда в комнату бесшумно вошла Этьенна Вильевна и остановилась у кровати, вглядываясь в гостью так, будто пыталась разыскать в тайнике тела - душу. Зрачки хозяйки дома лунно блестели.
***
Сквозь сон Лука услышала, нет, почувствовала, как открылась дверь, и в комнату проникло нечто, дышащее тяжело, натужно и страшно. Она враз вспомнила события прошедшей ночи и дня, обозвала себя идиоткой за то, что пошла в неизвестное место с незнакомой девкой, и едва не заорала от ужаса - попала в дом к монстрам, и один из них подбирается всё ближе! Между тем, чудовище запрыгнуло на кровать…
Матрас дрогнул под тяжестью…
Предсмертный хрип раздавался всё ближе…
Лука зареклась носить футболки с изображением зомби. Отчаянно зажмурившись, она представляла, как склоняется над ней ужасная сопящая и хрипящая тварь, как вдруг щеки ласково коснулось что-то мокрое. С опаской приподняв веки, девушка обнаружила рядом два похожих на маслины глаза, умильно смотрящих на неё с чёрной бархатной маски.
- Ты кто? - с опаской спросила Лука.
‘Монстр’, дружелюбно хрюкнув, снова лизнул её в щёку тёплым языком и упал рядом, подставляя упитанное пузцо. Она помедлила, а затем потрепала пузцо, вызвав очередной каскад ‘предсмертных хрипов’.
В комнату заглянула Муня.
- О, вижу, Семён Семёныч тебя уже разбудил! Плохая собака!
Семён Семёныч, при ближайшем рассмотрении оказавшийся мопсом, покосил на неё глазом, как бешеная лошадь, и утвердительно хрюкнул. Он был согласен называться плохой собакой, лишь бы продолжали чесать пузо!
- Классный! - сказала Лука, приподнимаясь на локте и разглядывая бежевое упитанное тело пса, отдохновенно раскинутые лапы и вяло шевелящийся хвост. - Семён Семёныч, значит? Будем знакомы!
- Его папа в клинику возил, клеща из уха вытаскивать, - сообщила Муня, заходя в комнату и садясь на кровать. - А то бы ты с ним раньше всех познакомилась - без его фейс-контроля ни один человек сюда не входит! Вставай, давай! Чаю выпьем, и отвезу тебя кое-куда, познакомлю кое-с-кем. Ты к работе официантки как относишься?
Лука почесала в затылке. Универ, наверное, придётся бросить, но Муня права - с чего-то надо начинать! Раз она теперь сама по себе…
На её лице, видимо, отразилось нечто такое, что заволновался даже Семён Семёныч. Хотя, возможно, дело было в прекращении поглаживающих движений по пузу.
- Да ты не дрейфь, подруга! - сказала Муня, с сочувствием погладив её по плечу. - Всё образуется! Бывало и хуже! Пойдём, с папой познакомлю!
Лука вымученно улыбнулась, потрепала собаку за бархатные уши и встала.
- Мунь, можно я душ сначала приму и переоденусь?
- Давай. Я тебя на кухне жду с чаем.
Услышав о чае, Семён Семёныч живо спрыгнул с кровати и потрусил в коридор.
Отца Муни звали Пётр Васильевич Прядилов. Огромный, бородатый дядька оказался интересным собеседником, правда, несколько громогласным. Лука за столом помалкивала, искоса разглядывая хозяина дома, думала, что вот так, наверное, и должны выглядеть оборотни в человеческом облике, и периодически дрыгала ногой - выпрашивающий печенье Семён Семёныч ласково покусывал её за голень. Но, поскольку Этьенна Вильевна строго-настрого запретила кормить его со стола, собачий терроризм успеха не имел.
- Мам, мы пошли! - крикнула Муня, когда они обувались в холле. - Вернёмся поздно!
Этьенна величественно вплыла в коридор. Даже в шёлковом халате она выглядела королевой.
- Ты опять берёшь своего Квазимодо? - уточнила она.
- Кавасаки, мам, - укорила дочь. - Нет, мы прогуляемся, а обратно нас Вит довезёт.
- Хорошо повеселиться! - улыбнулась Этьенна и скрылась за занавеской.
Из кухни раздалось довольное чавканье - тайком от жены Пётр Васильевич угощал друга печеньем.
***
В неоновом свете белая футболка с изображением черепа, держащего в зубах алую розу, казалась голубоватой и сияющей. Лука, добавившая к образу чёрные джинсы - не те, в булавках, а запасные, и яркий разноцветный шарфик, образом осталась довольна. В закрытом клубе ‘Чёрная кошка’, куда привела её Муня, народ, похоже, любил черепа, розы и джинсы. Людей здесь было полно, всех возрастов, танцпол не пустовал, однако музыка по ушам не била, как обычно в подобных заведениях. На всём лежала печать респектабельности - на барной стойке из дерева цвета вишни, на стаканах с золотым тиснением по краю и толстым дном, на люстрах, тяжёлых, бронзовых, с массивными абажурами густо-охряного цвета, и на мозаичном панно, изображающем оскалившуюся пантеру, глаза которой загадочно мерцали изумрудным.