Глава 6
Поднимая волны
— Хлеба, — жалобно простонала я, держа глаза плотно закрытыми.
От крупного теплого тела, находившегося бок о бок со мной, ответа не последовало, было слышно лишь тихое дыхание.
— Хлеба, — повторила я чуть громче.
И тут же почувствовала, как с меня сдергивают одеяло. Напрягая все мышцы, я вцепилась в него.
С другого края постели донеслись какие-то приглушенные звуки. Послышался скрип выдвигаемого ящика, сдавленный возглас на гэльском, по половицам прошлепали чьи-то босые ступни, и матрас просел под грузным телом.
— Вот, англичаночка, — произнес встревоженный голос, и я почувствовала, как к губам моим поднесли краюшку черствого хлеба.
Я схватила ее и стала жадно поедать, с трудом проталкивая плохо разжеванные куски в горло. Не догадалась попросить вместе с хлебом и воды.
Постепенно комочки теста нашли свой путь и осели в желудке тяжким грузом. Тошнотворное бурчание в животе прекратилось. Я открыла глаза и увидела склонившееся надо мной встревоженное лицо Джейми Фрэзера.
— Ик!
Я вздрогнула и икнула.
— Все в порядке? — спросил он.
Кивнув, я медленно попыталась привстать, а он, обняв меня за плечи, помогал. Потом, усевшись рядом на край жесткой гостиничной постели, нежно притянул к себе и погладил по спутавшимся во сне волосам.
— Бедняжка! — произнес он. — Может, дать тебе капельку винца? У меня в седельной сумке есть фляга рейнвейна.
— Нет. Нет, спасибо.
Я слегка содрогнулась — казалось, при одном упоминании о рейнвейне в нос ударил густой специфический запах — и выпрямилась в постели.
— Через минуту буду в порядке, — с вымученной веселостью уверила я его. — Не волнуйся, это вполне нормально, если беременную тошнит по утрам.
Не сводя с меня встревоженных глаз, Джейми поднялся и пошел взять свою одежду со стула, стоявшего у окна. В феврале во Франции бывает чертовски холодно. Пузырчатые стекла окон были затянуты толстым слоем инея.
Он был совершенно голый, на спине и плечах появились мурашки, золотисто-рыжие волоски на руках стали торчком. Впрочем, к холоду он был привычен — не дрожал, натягивая чулки и рубашку. И вдруг перестал одеваться, подошел к постели и обнял меня.
— Давай ложись, — сказал он. — Я прикажу горничной развести огонь. Ты поела, может, теперь отдохнешь? Как, не тошнит больше?
Я не слишком уверенно кивнула в ответ.
— Нет, ничего.
Я бросила взгляд на постель: белье, что обычно для постоялых дворов, было не слишком чистое. И все же серебро в кошельке Джейми обеспечило нам лучшую в доме комнату, где узкий матрас был набит настоящим гусиным пером, а не какой-нибудь там соломой или шерстью.
— Впрочем, прилягу, пожалуй, — пробормотала я, подняла ноги с ледяного пола и сунула их под одеяла, где еще сохранилось тепло.
Желудок, похоже, успокоился настолько, что можно было позволить себе и глоток воды, и я плеснула немного в чашку из треснутого гостиничного кувшина, стоявшего у постели.
— Ты что это расхаживаешь босиком? — спросила я Джейми, медленно потягивая воду. — Тут, должно быть, пауков полно.
Застегивая килт на талии, Джейми покачал головой.
— Да нет… — протянул он и кивком указал на стол. — Тут только крысы. За хлебом приходили.
Взглянув на пол, я увидела безжизненное серое тельце; на мордочке блестела капелька крови. Меня тут же вывернуло наизнанку, еще слава богу, что не на постель.
— Ничего, все в порядке, — немного отдышавшись, произнесла я. — У меня в желудке уже ничего не осталось.
— Прополощи рот, англичаночка, но только, ради бога, не глотай.
Джейми протянул мне чашку и вытер рот краем полотенца, словно маленькому беспомощному ребенку. Приподнял и бережно уложил головой на подушки. Склонился, с тревогой всмотрелся мне в лицо.
— Пожалуй, будет лучше, если я останусь, — сказал он. — Пошлю записку…
— Нет-нет, я в порядке, — поспешила уверить я его.
И не слишком погрешила против истины. Рвота мучила меня лишь по утрам, весь остальной день проходил относительно спокойно. И чувствовала я себя вполне прилично, если не считать кисловатого привкуса во рту и легкого покалывания в нижней части живота. Я отбросила одеяла и демонстративно встала.
— Видишь? Я чувствую себя просто превосходно. А ты поезжай. Неудобно заставлять кузена ждать.
Я действительно чувствовала себя гораздо лучше, несмотря на сквозняк, тянувший из-под двери и проникавший под складки моей ночной сорочки. Джейми все еще колебался: ему не хотелось оставлять меня. Тогда я подошла к нему и крепко обняла, отчасти для того, чтобы успокоить, отчасти — чтобы ощутить восхитительное тепло, исходившее от его тела.