Горячая вода, шипя, мигом наполнила мою импровизированную «джакузи». Я неспешно разделся и снял с головы обруч, после чего погрузил свое тело в огнедышащий котел, отходя мыслями к праотцам. Что ж, мне удалось неплохо потрудиться за день, и я заслужил этот недолгий миг полного расслабления и нирваны.
Идея отметить давно позабытый квиблами праздник Всхода ритуальными плясками в центре поселка с самого начала принадлежала Марион. Она вызнала у Ванавы все тонкости его проведения и еще загодя занялась приготовлениями. Сегодня же итог ее недельных репетиций должен был быть представлен на суд всем туземцам. Не знаю почему, но Марион посчитала совместное празднование мощным цивилизационным стимулом. А по мне, так лучше с мужчинами забить еще одного снукса. Но я не стал перечить девушке и быстро согласился на эксперимент — для достижения цели все средства хороши, если они исходят из традиций этого вымирающего народца.
Оставив Сорди на базе, мы с Сарделькой с утра отправились в поселок. Марион проследовала в дом имуха Муши, а я, сверившись по диск-компьютеру с планом расположения жилищ в деревне, потопал к приземистой сакле Хина.
Смуглый абориген сидел у самого порога и из кривых сучковатых прутьев плел некое подобие корзины. Услышав мои шаги, он развернул ко мне свое продолговатое амимичное лицо и в ожидании разговора вытянулся.
— Скажи, Хин, — спросил я у него, присев на пригорок. — Когда ты последний раз видел Мархуна живым?
— Мархун мертв? — проговорил квибл, нисколько не удивившись моему вопросу.
Казалось бы, известие о смерти соплеменника должно было быстро разойтись среди аборигенов, подумал я. Неужели деградация общественных отношений уже задела такую живучую сторону любого сообщества, как слухи и сплетни?
— Его вчера нашли убитым, — пояснил я.
— Это плохо, — с печалью в голосе резюмировал Хин, осторожно поглядывая на меня. — Это очень плохо…
Ах вот как! Оказывается, чувства жалости и сострадания еще не покинули сердца апатичных туземцев. После этих слов мне стало как-то особенно приятно — вот что значит приобщение к цивилизации! Однако следующая фраза квибла чуть не убила меня.
— Мархун пять дней назад взял у меня миску муки и пообещал отдать две, как только снуксы двинутся на север. Кто теперь вернет мне муку?
Не знаю, как чувство сострадания к соплеменнику, но чувство жалости к своему добру явствовало налицо. И похоже, Хину было все равно, жив ли его должник или уже покинул бренный мир.
— Получишь шипучки, если ответишь на мои вопросы, — пообещал я. — Так когда ты видел Мархуна живым в последний раз?
— В ночь перед охотой, — приободрившись, тут же отозвался квибл. — У Бабука…
— А что произошло у Бабука?
— Ничего. Мы сидели и пили «хуру». Пришел Мархун и потревожил нас. Бабук вышел из дома, стал говорить с ним. Потом ударил. Мархун поднялся и ушел.
— А ты? Ты выходил из дома?
— Выходил. Когда Мархун поднялся, я подошел к нему и вытолкал его с порога жилища. Нехорошо прерывать беседу достойных квиблов своим бесцеремонным вторжением!
— Мархун сильно расшибся?
— Уже было темно, я не видел. Но он ушел на своих ногах.
— А куда он пошел?
Хин на секунду задумался и медленно, вспоминая, произнес:
— Он пошел домой…
Этот ответ привлек мое внимание. Кажется, обнаружилась первая нестыковка в показаниях.
— Но его нашли у кустов рядом с домом старейшины!
Мое утверждение вызвало у Хина некоторое замешательство. Не испуг, а именно замешательство. Я бы даже сказал — оторопь.
— Рунцак Латислаф говорит неправду…
— Но разве я вас когда-нибудь обманывал?
— Нет… — протянул Хин.
— Тогда что значат твои слова?
— Как Мархуна могли найти у дома старейшины, когда мы с Лугом, покинув Бабука, видели его лежащим недалеко от своего жилища?
— Но ведь было уже темно!
— Мы видели его фигуру. И слышали, как он что-то мычал.
— А что он мычал?
— Мархун ругался и говорил, что скоро у него будет много «хуры» и что он скоро станет вождем. Квиблу смешно слышать такие слова. Мы с Лугом посмеялись и разошлись по своим домам.
— Это еще ни о чем не говорит. Мархун мог встать и вернуться, например, к тому же Бабуку.
— Не мог. Он был сильно пьян. И ему незачем было возвращаться.
— А вы не могли ошибиться? Ведь вы тоже пили брагу.