Ватную тишину раскололи сигналы сирены с посадочного бота. Даже такой мощный звук, казалось, увязал в этой вате пространства.
Грея была кратка:
— Срочно на борт. Улетайте оттуда.
— Побежали! Стрелок, быстрей!
Мишка почти не испугался. Это случится потом, когда придет понимание. Подул легкий ветер, подталкивая вслед бабочкам. И налетел, шквалом. Рванул с тела ветровку, едва не опрокинул. Пес лег и заскулил.
— Бежим!
Стрелок испуганно смотрел на хозяина.
— Ну, пожалуйста! Быстрее!!!
Собака жалась к ногам. Бежать так, только постоянно спотыкаться. Да и не побежит эта псина, вон, под камень теперь прячется. Мишка с сожалением посмотрел на флаер. Добраться до него тоже нелегко, а в воздухе такая свистопляска. Да-а, в флаер лучше не соваться. Надо идти к боту пешком. Хотелось плакать. «Заткнись», — сказал он себе, — «Заткнись, и действуй!» Он снял ветровку, завернул в нее щенка. Поднял. Сгибаясь под тяжестью, побежал к посадочному боту.
Спина болела, руки ныли, мешал встречный ветер. Мишка заорал в переговорник на руке:
— Пересади бот ближе, с подветренной стороны!
Ответом был вой ветра. Он посмотрел на дисплей. На экране хаотически мелькали какие-то полосы, точки, из динамиков доносился лишь треск. Потом треск пропал. «Может, ветер звук глушит?» — подумалось мальчику. Он посмотрел на переговорник. Экран стал полностью черным.
— Устройство полностью выведено из строя, — вслух сказал Мишка, чтоб услышать хоть собственный голос — казалось, взрослые слова могут придать необходимой твердости. Не помогло. Ветер быстро крепчал. Звон в ушах нарастал, превратился в мелодию. Мишка хрипло запел:
Песня не заглушала вой ветра, но она глушила страх, давала силы, Мишка равномерно переставлял ноги, захлебывался ветром, но продолжал:
Грея не пересадила бот. Идти против ветра трудно. Цель приближалась медленно, очень медленно! Вот теперь Мишка испугался по-настоящему. Наверху облака стянулись к воронке, их затягивало в нее. Что-то сверкало. Некогда было смотреть. Мишка все же глянул, мельком. Лучше бы он этого не делал. Небо словно вывернули наизнанку и, кто-то сверху, очень большой, поедал все это, мелкими глотками. Мишку затошнило. Он прибавил скорости, видел, что не успевает. Ветер принес звук маршевых двигателей посадочного корабля. «Что это, Бот улетает? Без нас?!!!» Земля задрожала. Заложило уши. Последняя надежда свечой ушла в небо. Для Мишки в один миг все рухнуло, обесцветилось, стало не важно. Его предали! Предал друг!!! Когда предают друзья — жизнь теряет смысл. Мишка закрыл глаза и заплакал. Так он узнал, что предательство друзей страшнее любых катаклизмов. В руках зашевелился Стрелок. Мишка посмотрел на щенка и поцеловал в морду. Слева была выемка. Мишка лег в выемку, спиной к ветру. Обернулся вокруг щенка, поджал ноги — постарался согреть и успокоить своего друга.
Капитан с бортинженером никак не могли прийти к общему пониманию. Последние четыре часа были потрачены на разбор останков корабля.
— Как могло получиться, что на корабле не стояло электромагнитной защиты?
— Ну, кто же знал, Эдуард Абрамович, что мальчишка отправится к Бете. Защиту сняли, чтобы заменить на более совершенную.
— Вот, и это тоже! Александр Семенович, как получилось, что ребенок получил доступ на корабль?
— Вы же сами… дали распоряжение поставить его на довольствие, на время экспедиции.
— «На время экс-пе-ди-ции»!!! Плохо понятно? На время — значит: Временно!!!
— Ну, так бюрократия же, Эдуард Абрамович…
— Я те дам «бюрократию»!!! Информация на Расчетном Модуле сохранилась?
— Нет, все стерто электромагнитным штормом. Но это не страшно, все по экспедиции есть на резервных носителях, их успели снять в день прилета на Землю. А Расчетный Модуль все равно был устаревшим, ждал списания…
Капитан пристально посмотрел на инженера.
— «Ждал списания» говоришь? «не страшно» — говоришь… А мальчонка тоже…?!!! — сорвался на крик командир. Александр Семенович побледнел, стал спокоен и строг. «Это другое… Разве мы об этом говорили?»
— Извините Александр Семенович, я как представлю, ЧТО здесь творилось! Поисковый корабль, как футбольный мяч, в шар раскатало…
Бортинженер промолчал.
— Ладно, пойдем. Надо к Луи зайти.
Жан-Луи заменял в медицинском отсеке Ольгу Владимировну Филиппову, успевшую улететь к мужу. Жан-Луи — это не имя, а прозвище (за любовь к французкому кино), настоящее имя Арсен Георгиевич Теосян.
— Привет, Жан, что ломаешь? — улыбнулся бортинженер.
— За-ачем так говоришь? Кто ломает?!!! «МУБИН» настраивать надо, на-а свой рост надо!
— За-ачем так ругаться дорогой? — подначил в тон, Александр Семенович.
— Кто ругаться? Я ругаться? Ты здесь смотри! — Жан ткнул пальцем в аппарат. На агрегате было написано: «МУБИН» — медицинский универсальный блок индивидуального назначения».
— Чудны деяния твои, Господи! — Александр Семенович был краток.
Зато из блока послышался смех. Жан открыл крышку, и высунулась стриженная Мишкина голова.
— Вы тут про меня забыли, что ли?
— Тебя забудешь! Стоит тебя без присмотра на полчаса оставить, и от поискового корабля одни развалины остаются.
— Но я-то цел!!! — весело ответил Мишка и стремительно побледнел. Вспомнил, что только они и целы вдвоем со Стрелком, а Грея?…
С хрустом сжались кулаки. Захотелось завыть.
— Ты-то цел, — бортинженеру хотелось сказать: «зато мы чуть в лепешку не разбились, торопясь спасти тебя, оболтуса…»
Перед глазами у Александра Семеновича понеслись картины: жесткая посадка, страшный вой ветра в стабилизаторах, гнутый в дугу элерон (кто сказал, что он сделан из прочнейшего материала во вселенной? А воздействие таких нагрузок без защиты, в электромагнитной мешанине, не пробовали?!!!). И ведь говорят, был уже конец шторма… мать честная, что же здесь творилось?… Вспомнилось, как дождались окончания этой свистопляски, сняли силовую защиту. Только успели выйти из корабля, как дождь начался, из рыбы!!! Как такое возможно?!!! Ну да, летучая, с плавниками и на земле летают… Но чтоб дождь!!! Скафандры, конечно, спасли головы, но от вони-то протухшей рыбы что может спасти?!!!»
Все это пронеслось в голове в один миг. Бортинженер многое бы мог сказать. А еще он увидел, как неожиданно побелел пацан в его руках, почувствовал холодные Мишкины пальцы…
«Ах ты, старая перечница, твою … в печенку, где твои мозги, лысая обезьяна?», — мысленно выругался бортинженер. Но сказал другое:
— Цел, цел! Выбирайся, давай! Из сундука, с названием Му… тьфу! В общем, вылазь оттуда и пойдем, нас в кают-компании заждались уже.
Кают-компания была полна народу. Всем хотелось услышать Мишкины похождения. Он рассказал. Сначала слова давались с большим трудом, потом будто вытащили пробку из полной ванны — страшно было остановиться, казалось, что-то может произойти, оборвется тонкий баланс сил… Пока рассказывал, Грея словно была рядом и тихо слушала, кивала, чтоб подбодрить… Мишка рассказал обо всем, даже о Грее. Он истово верил, что пока жива память о ней, Грея его не покинет. Для Мишки с щенком она продолжала жить. И, может, это правильно? Ведь говорят: «Мы будем жить в памяти своих потомков…»