Многие шизоиды, а в нашем швабском материале пожалуй большинство препсихотиков, считались в общежитии добродушными. Это добродушие совершенно иное, чем соответствующее свойство характера циклоидов. Циклоидное добродушие - это добросердечие, готовность разделить горе и радость, активная доброжелательность или дружелюбное отношение к ближнему. Добродушие шизоидного ребенка слагается из двух компонентов: боязливости и утраты аффекта. Это есть уступка желаниям окружающих, вследствие равнодушия, смешанного с робкой боязливостью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие - это дружеское участие, шизоидное - боязливая отчужденность. В соответствующих конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное добродушие может получить черты истинной доброты, приятной нежности, мягкости, внутренней прнвя
[125]
занности, но всегда проскальзывает элегический налет болезненной отчужденности и уязвимости. Это - тип Хольдерлина; послушность известных шизоидных примерных детей можно сравнить с flexibilitas cerea кататоников.
Также и застенчивость, довольно частая и специфически шизоидная особенность темперамента, со своим характерным построением из заторможения в ходе мышления и моторной неподвижности, является точным отображением кататонических симптомов болезни, но лишь в слабой форме. Застенчивость в этих случаях является гиперэстетической аффективной установкой при появлении новых лиц в аутистическом заколдованном кругу шизоидной личности. Вступление в него нового человека ощущается как чрезмерно сильное раздражение, вызывает чувство неудовольствия: это чрезмерно сильное раздражение действует, парализуя, на ход мыслей и двигательную сферу. Беспомощная боязливость по отношению к новым, необычным ситуациям и антипатия к такой смене ситуаций является гиперэстетическим признаком многих шизоидных педантов и чудаков.
Среди застенчивых, нежно мечтательных шизоидов мы особенно часто встречаем тихих друзей книги и природы. Если любовь к книге и природе у циклоидных натур вытекает из равномерной любви ко всему, что существует, а именно прежде всего к человеку, а затем к вещам, то сфера интересов шизоидных людей не обнаруживает такой равномерной окраски. Шизоидные люди, даже простого происхождения, весьма часто являются друзьями природы и книги, но с известным элективным подчеркиванием. Они делаются ими вследствие бегства от людей и из склонности ко всему тому, что спокойно и не причиняет боли. У некоторых эта склонность имеет нечто компенсаторное. Всю нежность, на которую они способны, они расточают красивой природе и мертвым предметам своей коллекции.
Наряду с этими тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных шизоидов как характерную фигуру угрюмого чудака, который, замкнувшись от внешнего мира в своей келье, всецело поглощен своими собственными мыслями, все равно будь то ипохондрические телесные упражнения, технические открытия или же метафизические системы. Эти оригиналы и чудаки внезапно покидают свой угол, как "озаренные" и "обращенные в новую веру", отпускают себе длинные волосы, образуют секты и проповедуют в пользу человеческих идеалов, сырой пищи, гимнастики и религии будущего или всего этого вместе. Многие из этих активных типов изобретателей и пророков имеют различные конституциональные соединения и заключают в себе все оттенки от типичных шизофреников до резко гипоманиакальных. Шизофреники эксцентричны, витиеваты, туманно расплывчаты, мистически-метафизичны, склонны к системе и к схематическому изложению: гипоманиаки, напротив, лишены системы, говорливы, находчивы, сговорчивы, подвижны как ртуть. Шизофренические изобретатели и пророки производят на меня впрочем впечатление не столько препсихотиков, сколько остаточных состояний или даже психозов.
Аутистическая изоляция от других действует, разумеется, в смысле выработки собственного мировоззрения и любимых занятий. Но это не обязательно. Некоторые шизоиды не отличаются особенной продуктивностью в мышлении и поступках, они просто необщительны. Они ворчат и уходят, если кто-нибудь появляется; если они остаются, то чувствуют себя страдальцами. Они проявляют стоическое душевное спокойствие и ни слова не говорят. У выдающихся "великих молчальников" (Уланд и Мольтке) можно отметить и другие шизотимические черты характера.
Наряду с простой необщительностью характерной чертой некоторых высокоодаренных шизоидов является избирательная общительность в замкнутом кругу.
[126]
Многие чувствительные аутисты отдают предпочтение определенной социальной среде, определенным сторонам своей психической атмосферы, которые они считают своим жизненным элементом. Это прежде всего изящные светские формы жизни, аристократический этикет. В строго выдержанном, вылощенном формализме его нежная душа находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и ничем не нарушается, и заглушение всех аффективных акцентов при общении с людьми. Затем этот безличный культ формы прикрывает то, что так часто отсутствует у шизоида: он прикрывает за этой холодной элегантностью недостаток сердечности и непосредственной душевной свежести, что выдает также и в этих тонко чувствующих натурах, начинающееся охлаждение эмоций.