Для связи между машинами использовали рации, хотя расстояние и позволяло перейти на гарнитуры, но тогда редкие команды и советы штурманов слышали бы оба водителя, что полностью перечеркнуло бы пользу штурманской работы, превратив её в дополнительный фактор риска. Вместо этого, Сергей с Майором переключили свои гарнитуры на канал выше, и обе пары могли теперь свободно переговариваться, не мешая соседям.
– Справа оползень, возьми левее, – предупреждал Сергей Майора.
– Через полсотни метров – спуск. Сбавь скорость…
– Ильич, – говорил он в рацию, когда их багги на малых оборотах перебирался через россыпь каких-то чёрных не то камней, не то кусков льда в низине, – у нас тут каменоломня целая. Примите метров двадцать вправо, там тоже камни, но место ровнее…
– Принято, – отвечала рация голосом Андрея Ильича.
И снова похожий на змеящееся русло реки «коридор» между вало́в барханов становился ровнее, и тогда Майор без указаний штурмана и командира (а Сергей сейчас был уже не начальником стройотряда и не главным инженером, а именно командиром – командиром разведывательной группы, готовой в любой момент стать диверсионной) разгонял машину до пятнадцати, а на отдельных участках и до двадцати километров в час.
– Серёга, придержи Майора! Куда летите? Поубиваетесь же! – взывал по рации Андрей Ильич. И Майор отпускал педаль, электродвигатели в колёсах начинали гудеть на тон ниже.
Колёса у машин были большие, широкие, с литой твёрдой резиной, и бескамерные; протекторы смотрелись как игрушечные, такие они были крупные. Резина была прочна настолько, что порезать её о камень или даже об острый кусок железа было нереально; она выдерживала экстремально низкие и высокие температуры и была весьма тяжёлой по земным нормам.
Так носиться по земному бездорожью на этих машинах они бы, конечно, вряд ли смогли. А здесь, подпрыгнув на очередном бугорке, багги легко пролетали по нескольку метров. Живых такая езда непременно бы укачала уже через полчаса, мертвецов же подобные мелочи вообще не беспокоили. Главное – ничего не вывихнуть и не сломать, не порвать мышцу, не потерять глаз. Ну, и технику не испортить, конечно же.
Через час правый бархан резко свернул в сторону, снижаясь на нет; впереди и справа перед мертвецами открылось относительно ровное пространство, по которому тут и там раскинулись невысокие песчаные горки, а вдали на юге виднелись уже горы настоящие. Эта горная гряда – мертвецы её называли просто «Южным хребтом» – тянулась наискось с востока на юг, серпом огибая пустыню; слева вид на неё сейчас полностью закрывал никак не желавший заканчиваться многокилометровый бархан, за которым где-то уже неподалёку был засыпанный песком большой ударный кратер, а вокруг него – ровное место, вполне удобное для посадки. Но место это было не так далеко от лагеря. Корабль сел намного дальше. Однако, всё равно, нужно было осмотреться, чтобы выбрать оптимальный путь.
– Останавливаемся! – приказал в рацию Сергей. – Поднимем «птичку».
– Принято, – ответил Андрей Ильич. Идущий позади второй багги чуть увеличил ход, догоняя сбросившего скорость первого и принимая правее, и когда первый остановился, второй был уже рядом. Дав резко по тормозам, Лёха пустил машину юзом, вмиг собрав перед колёсами горки песка и мелких камешков. Второй багги замер в десяти метрах от первого.
Пять минут потребовалось для того, чтобы достать шестивинтовой дрон из футляра за сиденьями и подготовить его к полёту[14]. Управлялся гексакоптер посредством увесистого пульта с большим экраном и множеством кнопок, тумблеров и аналоговых стиков – «младшего брата» оставшегося в лагере «чемодана-ноутбука».
Держа этот пульт в руках, Сергей некоторое время внимательно осматривал окрестности с максимальной для дрона стометровой высоты (подниматься выше не позволял настроенный на эту высоту контроллер беспилотника, анализирующий показатели атмосферных датчиков и лазерных дальномеров), не уводя «птичку» далеко в сторону, а используя возможности весьма мощной оптики, – не стóит лишний раз испытывать надёжность техники без крайней необходимости, а то мало ли что… сядет дрон аварийно где-нибудь за барханами, и поднимай потом второго, ищи его, через барханы эти лазай, как рептилоид какой-нибудь… Обступившие его слева и справа мертвецы молча наблюдали картинку на экране. Только когда Сергей повёл дрон обратно, Андрей Ильич попросил задержаться в одном месте и приблизить изображение.
14
Есть мнение, что летать в разреженной марсианской атмосфере вполне себе можно. Самым малозатратным и эффективным видом авиации были бы дирижабли. Летают же на Земле аэростаты в стратосфере. Но и аппараты с вертикальным винтом летать тоже смогут. Придётся, конечно, увеличить диаметр винта и скорость его вращения. Я думаю, пассажирский вертолёт для Марса выглядел бы презабавно, и летать на таком я бы точно не стал, – уж лучше дирижабль. Самолёт же марсианский должен иметь ну о-очень большие крылья и развивать убийственно высокую скорость, чтобы крылья эти работали. То есть, в теории вроде бы и возможно, но гарантированно вредно для здоровья. А вот беспилотные аппараты вроде квадрокоптеров, или описанных в настоящей повести гексакоптеров, летать смогут без особых проблем. И, замечу, на приличной высоте, в отличие от имеющихся у наших мертвецов аппаратов. Но о том будет объяснено несколько позже.