В таком вот аксепте.
Жму ногу, твой [подпись]
P. S. Леночку поцелуй.
Результатом выступления БНа в ЛГУ явилась публикация в «Университетском вестнике».
У каждого из нас есть свой устоявшийся круг любимых авторов, литературных героев. В детстве все мы пережили обязательный этап увлечения Свифтом, Ж. Верном, Беляевым и благополучно доросли до Толстого, Чехова, Драйзера. Для одних фантастика так и осталась лишь добрым детским воспоминанием, а другие на всю жизнь сделались ее верными рыцарями.
И нужно сказать, что сейчас у фантастики огромная, требовательная, очень активная и высококвалифицированная аудитория. Не удивительно поэтому, что желающих попасть на встречу с писателем-фантастом Б. Стругацким, которая прошла в научной библиотеке имени Горького 15 февраля, было больше чем достаточно. В бесконечном потоке записок — вопросы, отличные от тех, которые задают обычно писателям.
— Ваш взгляд на программу в «Чертах будущего» Кларка?
— Что вы можете сказать о его таблице распределения по времени научных достижений и открытий?
— Связана ли научно-фантастическая литература с промышленно-экономическим потенциалом?
— Да, конечно, — говорит Борис Стругацкий, — сейчас на первое место выдвигается не столько научно-техническая фантастика и иллюстрация научного прогресса, сколько фантастика социального плана, философская. Ведь и для сюжетов, которые рождаются у фантастов, трамплином всегда служит наша действительность. Когда мы спорим, выявляются самые волнующие направления общественно-политической мысли, и некоторые из них могут быть решены только в перспективе.
Сейчас в фантастике на переднем плане уже не узкотехнические, а социально-психологические, этические, философские проблемы.
Именно эти коренные вопросы, сплетенные в один узел, поднимаются в книгах Стругацких. Авторы внесли в них углубленный психологизм, внимание к человеческой индивидуальности. Их герои всегда на историческом распутье, перед выбором, в котором проверяются высшие ценности: разум, человечность. Как трудно быть человеком, как важно всегда оставаться им и никогда не выпускать на волю сидящие где-то внутри животные инстинкты!
Не случайно поэтому разговор сам собой перешел рамки научно-фантастического, всё больше касаясь общечеловеческого.
— Что такое современный фашизм?
— По-моему, — отвечает Стругацкий, — это воинствующее мещанство. А мещанство есть невежество плюс нежелание узнать. Когда мещанская идеология овладевает массами и постоянно подогревается реваншистской пропагандой, развивается фашизм, первая жертва которого — разум. Вот почему мы считаем научную систему воспитания, построенную на основе социологических исследований, выводов, обобщений, жизненно необходимой.
И все-таки, что такое научная фантастика? Строгого определения этого жанра не существует. Одни считают ее той же научно-популярной или научно-художественной литературой с одной лишь разницей, что речь в ней идет не о сегодняшнем, а о завтрашнем дне науки. Другие вовсе относят ее к детской литературе.
Но как бы то ни было, а всё дальше в прошлое отодвигается юношеская популяризаторско-приключенческая «мушкетерская» фантастика.
Фантастика Брэдбери, Лема, Ефремова, наконец, Стругацких, И. Варшавского, А. Громовой завоевывает всё больше и больше поклонников. В этом — знамение нашего времени.
Кто-то верно сказал, что Стругацкие — моралисты в фантастике. Они исследуют природу добра и зла, рисуют картины будущего и помогают нам иначе, глубже взглянуть на окружающий мир, на собственную душу.
Дорогой Боренька!
Всё совершенно точно. 6-го мы будем там. И поработаем. ГЛ, конечно, возьмем, да что ее брать, она у меня на полке стоит. Но все-таки не забывай, что на ПРОДОЛЖЕНИЕ у нас договор. Так что возьми те бумажечки, где мы набрасывали мыслишки, подумаем, напишем кое-что, а там видно будет. Писать-то всё равно надо, куда ты денешься?
Я сейчас читаю новую повесть Громовой на предмет рецензирования. НичегЁ, как ты выражаешься. Идея — контакт между людьми и животными и его историческая неизбежность. Происходит в наше время, партнерами по контакту являются кошки. Должен сказать, что психология кошек обрисована очень хорошо и с любовью. Люди же любовью автора не очень пользуются, да и справедливо, уж больно много среди них сволочей, как показывает автор.
Были мы с Ленкой у Высоцкого, неплохо провели время. Еще я вчера был у поэтессы и переводчицы, моего старого преподавателя Марковой. И ее зять подарил мне великолепный телескоп — 4.5-дюймовый рефлектор с экваториальной установкой, видоискателем и набором окуляров до 250 раз. Отличная игрушка! Ты знаешь, у меня всегда была слабость к таким вещам. Да и вообще это было очень трогательно. Вот он сейчас высится передо мною, красавец, зеркалом вверх, чтобы не пылился, блестящий, косой, мне по подбородок.
Наша статья для «Комсомолки» не вызвала никаких возражений, только просят еще раз встретиться и дополнить живым разговором, поскольку это все-таки идет по разделу «Наши диалоги». На той неделе схожу.
Где-то в конце месяца мне предстоит встретиться с университетскими любителями. Не хочется — надо! А то они ведь анкетами занимаются, так хоть в знак признания их заслуг.
Вот всё пока.
Жму, целую, твой Арк.
Адку поцелуй, а равно и Р-росшепера.
Рецензия АНа на популярнейшую в 60-е годы повесть Громовой сохранилась.
Новая повесть Ариадны Громовой не раскрывает потрясающие перспективы и сияющие дали, не разоблачает скрытые в грядущем угрозы, не анализирует состояние общества и тенденции, связанные с этим состоянием. Она гораздо более камерного типа, нежели «В круге света», «Глеги», «Поединок с собой». По содержанию она посвящена довольно частному аспекту большой проблемы взаимодействия между человеком и природой, а по сути является выражением страстного и очень личного протеста против жестокости некоторых наших обезьяноподобных современников в отношении «младшей братии», сожителей человека по планете.
У интеллигента — а современный интеллигент может по праву называться цветом и совестью современного общества — возможны разные взгляды на животный мир вообще и на домашних животных в частности. Интеллигент может относиться к животным с любовью и уважением, видеть в них действительно «младших братьев», нуждающихся в сочувствии, помощи, защите, заботе и т. д. Интеллигент может относиться к ним утилитарно, т. е. видеть в них «вещи», отданные человеку в пожизненное и бесконтрольное пользование в силу интеллектуального превосходства. Но каких бы взглядов ни придерживался интеллигент, он всегда будет гневно опровергать «право» человека на жестокость и тиранию в отношении животных — либо из любви к животным, либо из чувства социальной защиты, ибо, как правильно отмечает Громова, жестокость к животным есть верная дорога к оскотинению, к моральной деградации, к деинтеллектуализации.
Герой повести любит животных самозабвенно, преданно и нежно. Любовь, как известно, творит чудеса. У героя она выявляет гипнотические или парапсихологические свойства, которые позволяют ему вступить в эмоциональный, а в некоторых случаях и в конкретно-информационный контакт с животными. В этой части повесть написана живо, увлекательно, художественно достоверно. Далее, однако, герой начинает пытаться осмыслить всё происшедшее. И вот здесь у Громовой кончается художественная литература и начинается публицистика. Диалоги героя с единомышленниками и противниками, рассуждения героя, внутренние монологи героя являются по сути изложением некоей продуманной и хорошо аргументированной позиции автора, причем изложение это частенько сбивается на общие места, банальности, и только неизгладимая эмоциональная печать — страстная любовь и ненависть, которыми проникнуты эти строки, — дает возможность прочитать эту часть повести до конца.