И больше ничего. Ну, некоторые высказывались, как всегда: «Да, ну его, — хвастунишка! Вот, Марий!
И это его злило еще больше. И когда кимвры (это галлы) и тевтоны (это германцы) перешли через альпийские проходы и ворвались в Северную Италию, чтобы уничтожить Рим, против них были брошены все римские войска, и Сулла попросился опять.
Ему сказали: «Ну, ладно, раз ты такой смелый, — давай!»
Он отправился и вызвал на поединок вождя этих кимвров, этих галлов и перед войском его заколол. Отчаянный жест! После чего римляне одержали победу.
Сулла явился в Сенат: «Ну что, видели? Ну, что ваш Марий? Мешок он на ножках! А вот, я!» — и никакой другой выгоды он от этого не имел.
После этого случилось для римлян несчастье. Они вели себя, надо сказать, в завоеванных странах исключительно по-хамски и обдирали население, как могли, поэтому никакой популярности у них не было. И когда царь понтийский Митридат выступил против Рима как освободитель Востока, то ему удалось перебить огромное количество римлян, рассеянных в Малой Азии и Греции. Война эта была такая, с нашей точки зрения, странная. Понтийское царство включало в себя восточную часть южного берега Крыма. Примерно от Феодосии до Керчи, Таманский полуостров и узкую полоску южного берега Черного моря, там, где сейчас Трапезунд и Синоп. Между горами и морем. И вот это-то царство выступило воевать против всей Римской республики, которая уже включала в себя, кроме Италии и Греции и Северной Африки, Испанию и часть Галлии, Южную Францию. Казалось бы, война такая не равная. Но, тем не менее, Митридат имел огромные успехи. Сулла потребовал, чтобы его послали на эту войну. Но тут Сенат сказал: «Хватит. Дай поработать и другим».
И назначили против Митридата кого-то другого, ставленника Мария. Сулла пришел в свой лагерь солдат, которых он хотел вести, которые были отставлены, к своему легиону, устроил митинг на скорую руку и заявил: «Солдаты! Нас отставили от похода!»
Те в ответ: «Как, что? Ах, как досадно, жалко! Вот мы думали сходить на войну!»
(Тогда ведь к войне было совсем иное отношение, чем у нас. Тогда люди хотели попасть на войну, они бежали на войну.)
Сулла говорит: «Что? И вы так разговариваете, квириты» (то есть граждане).
Это он их странно оскорбил, он их должен был бы назвать милитес — воины.
Те: «Как ты смеешь нас так называть?!»
«А то, что вы — дерьмо, — сказал Сулла, — сидят там старые идиоты в Сенате и под дудку Мария принимают решения, а мы все терпеть будем?!»
«Нет! Не будем терпеть! Веди!»
И Сулла скомандовал им: «В поход! В ряды! Шагом марш! На Рим!»
Рим был довольно далеко. Там узнали, что Сулла идет наводить порядки со своим легионом. Рим огородился баррикадами. Подошли к баррикадам вечером. Сулла приказал зажечь факелы, снял шлем, чтобы видели, что он идет впереди. И, значит, штурмовал родной город. Сломал баррикады, не боясь ничего. Вошел в Сенат, потребовал, чтобы собрались сенаторы и изменили решение. И его, Суллу и его войско, — послали бы на Восток, воевать против Митридата. Ну, братцы мои, тут каждый проголосует, — за. Куда ты денешься! Сенат послал Суллу.
Он действительно Митридата победил, разрушил Коринф, разрушил Афины, уничтожил массу культурных ценностей. А Марий за это время — сорганизовался, нашел сторонников, произвел государственный переворот. Взял власть в свои руки и стал истреблять всех знакомых Суллы. Причем, так как у него людей не хватало, он вооружил собственных рабов (ведь формация-то была рабовладельческая!), дал им в руки оружие и велел бить этих свободных рабовладельцев. Причем, они, как поймают их, так засекали розгами до смерти, — сенаторов, и всех, кто голосовал за Суллу.
А Сулла связан — он воюет, ему вернуться нельзя. Но когда Сулла победил, он вернулся обратно в Италию. Переплыл через Адриатическое море и начал войну против марианцев со своими легионерами, ветеранами, боевыми товарищами. Он победил Мария. Марий убежал и погиб где-то в Африке на развалинах Карфагена.
И тогда Сулла сказал: «Нет! Такого безобразия, как Марий, я не допущу! Я знаю, кого надо убивать! Вот списки людей, которых надо убить, — проскрипции. Вот этих — можно, а всех прочих — нельзя».