Отец умолкал, а порой начинал ссору... Ему не суждено было дожить до нашего семейного счастья. Обиду на судьбу и на жизнь он унес от нас навсегда, обиду, которую мы, его дети, должны были растопить своими заботами и вниманием. Мы не успели... Разве не ирония судьбы в том, что человек никогда не успевает сделать главного? Неужели таков неумолимый закон жизни?
Я снова возвращаюсь к тебе, мама!
Помнишь, ты всегда говорила мне, отправляя в дорогу: «Гляди, сынок, береги себя, не попади под поезд. Я так боюсь — как ты поедешь?.. Не простудись, подними воротник, надень что-нибудь потеплее... Возьми с собой в карман шкварку, съешь в дороге... Не утомляй себя слишком, не засиживайся над книгой... Поправляйся, ты такой худой, как с креста снятый. Неужели и твои товарищи такие?»
Я только смеялся, чтобы заглушить боль сердца и не расплакаться, нарочно становился суровым или беспечным, чтобы скрыть растроганность. И может, ты подумала когда-нибудь, что твой сын черствый или бездушный... Но, кажется, я никогда не сделал ничего плохого — ни тебе, ни людям. Я учился у тебя быть правдивым во всем, не насмехаться над чужой бедой или неудачей, не завидовать чужому счастью. Ты всегда требовала от нас говорить правду, не обманывать, не обижать слабых, уважать старших. Ты приучила нас к работе, хотя всегда знала меру, всегда жалела будить ребенка — пускай поспит, он растет, ему сон нужен...
Да все это уже миновало, и сегодня не о том тревога. Тревожит то, что впереди. А то, что было, кажется уже легким, таким, что не стоит о нем и вспоминать. По крайней мере, прошлое не волнует. Волнует, будоражит фантазию будущее. Страшно подумать, что я буду учителем, буду учить кого-то. Только недавно учили меня. А учиться в сто раз легче, чем учить. По крайней мере, мне теперь так кажется. Не стерлось из памяти, как сам давал уроки в школе в третьем классе и методист здорово меня отчитал за то, что растерялея перед малявками-третьеклассниками.
Знаю, мама, что ты тоже думаешь о своем сыне, думаешь, что ему снова будет трудно одному на новом месте, что некому будет за ним поухаживать, позаботиться о нем, помочь, выручить из беды. Я будто слышу твои слова: «Гляди, сынок, чтоб и там считали тебя человеком, чтоб нам тут не было стыдно за тебя... Найди хорошую квартиру, чтоб с харчами, со столом, а то заморишь себя голодом... Старайся, сын, чтоб дети тебя любили, слушались...»
Как наказ сердца, я принимаю, мама, твои простые и душевные слова. И думаю, что если я не отступлю от них, меня будут «считать человеком». И мне не будет стыдно веред тобой, мама.
... Сегодня получил письмо из Слонима. Антонович приглашает на свадьбу! Будут все наши ребята. Обязательно поеду!..»
1964-1967 гг.
Перевод Т. Горбачевой.