Я ничего не сделала. Но по тому же наитию, которое показало мне пространство как бы под странным, диковинным микроскопом, я мгновенно поставила перед собой зеркальный экран. Экран был мысленным, но он существовал в действительности. Я ясно видела, как вся та злобная тьма, которую Зинаида сейчас насылала на меня, ударялась в него с размаху, а затем, отражаясь от зеркала, стремительно возвращалась обратно к Зинаиде. Опять же не знаю, что произошло на самом деле. Не знаю, почему и как поставила перед собой воображаемый щит. Никто никогда не учил меня этого делать, но я почему-то чувствую, что защищаться нужно именно так.
Вдруг классная руководительница посинела под моим взглядом, зашаталась и всем своим телом шмякнулась на пол, подмяв под себя огромный живот.
Зинаиду увезла "Скорая Помощь", а нас сразу отпустили по домам.
Ночью мне снился красивый черноволосый мужчина в черном одеянии, который рукой манил меня к себе. Я чувствовала страх перед ним и не шла.
- С каких это пор ты меня боишься, - улыбался мужчина. - Ну вернись. Иди сюда. Я сделаю так, что над тобой больше никто не будет смеяться. Знаешь, что станет с вашей классной дамой? Она уже никогда не родит.
- Нет - нет, - я отрицательно покачала головой.
От него исходила какая-то жуткая волна, от которой цепенело мое тело.
- А хочешь, Он тебя полюбит? Я все могу, - хвастал черный мужчина. - Дай мне твою руку, я заставлю Его полюбить тебя.
- Разве можно заставить полюбить?
- Еще как!
Мужчина расхохотался. - Говорю тебе, я все могу. Хочешь, они тебя всегда все будут только любить?
Что-то в душе говорило мне не поддаваться на уговоры. Страх перед этим Монтекристо превратился в ужас. Такой сильный ужас, что я могла его не только чувствовать, но и слышать...
Помню, была у меня лет сто назад такая игрушка, называется "Дюймовочка": нажимаешь на квадратную кнопку, а там такой твердый тюльпанчик с куколкой внутри, начинает раскручиваться, жужжать, и все время кажется, что эта куколка сейчас как размахнется, как выбьет тебе глаз. Вот нечто типа той игрушки мне и почудилось... Будто жужжит что-то у меня во лбу... Или вообще в мозгу... И раскручивается, раскручивается... И пошевелиться, чтобы это "что-то" отбросить, оборвать этот проклятый звук я от страха не могла, ну никак.
- Ладно, - пообещал, наконец, черный. - Поживи, помучайся, все равно вернешься ко мне, никуда не денешься. А я тебя тут подожду.
Я проснулась с ощущением того, что ночью случилось что-то очень-очень плохое. ужасное, только уже не в моем сне - наяву.
А в школе узнала, что Зинаида очень больна: у нее произошли искусственные роды... Я, правда, не понимаю, что это такое. Мне-то вообще никто ничего не объяснял. Просто девчонки громко разговаривали и я краем уха услышала. Во всяком случае, одно я уяснила: насчет классной руководительницы черный человек во всем оказался прав. Во-первых, у нее родился мертвый ребенок, во-вторых, если можно верить тому, что про нее говорили, ей пришлось срочно вырезать что-то такое, без чего она больше рожать уже никогда не сможет.
Позже, уже до самого выпускного вечера я почему-то чувствовала себя виноватой перед всеми: перед одноклассниками, перед Зинаидой, перед всеми ее, рожденными и не рожденными детьми, перед Маринкой, с тех самых пор постоянно рыдавшей, потому что никак не могла избавиться от прыщей... Даже перед Женькой Бегемотом, который теперь, едва только стоило ему увидеть меня где-нибудь поблизости, немедленно бросал все, чем бы ни был занят, хватал обеими руками штаны и убегал на расстояние, каковое, вероятно, считал безопасным.
Что же касается Нюськи, то она стала усиленно улыбаться мне во весь свой беззубый рот, отчего казалась еще противней, и во всеуслышанье объявила: "если кто Хайку тронет, тот сам виноват".
В ее защите уже не было необходимости. Меня стали бояться гораздо пуще Нюськи Карговой.
И с того дня, хоть ничего подобного больше не повторялось, раз и навсегда прозвали ведьмой.
Глава 1
Если въехать в парк Золотых Ворот со стороны сорок первой авеню, то почти сразу же справа можно заметить небольшую стоянку, а на ней несколько авто. В двух шагах от стоянки озерцо, со всех сторон окруженное растительностью. Что это за растительность - мне неведомо: из всех деревьев узнаю только плакучую иву, да еще, кажется, листья осоки. С немедленной оговоркой на зачаточный уровень моих познаний в ботанике рассуждаю так: раз торчат прямо из воды, раз узкие, длинные и ядовитые на цвет - значит, надо полагать, осока. Но утверждать ничего не берусь.
Жаль, что я так мало разбираюсь во флоре... Впрочем, и в фауне дела мои не лучше. И вообще в жизни...
Тем не менее, почему меня так сюда тянет, я все же определила. Очень уж здесь природа напоминает родную российскую... Только слишком подозрительно лиственные деревья соседствуют с хвойными, да еще в двух шагах возвышаются пальмы. К тому же то там, то сям вмешиваются мелкие кустики, вроде ничем особо не примечательные. Ничем, кроме того, что издают назойливый запах китайской или еще какой-нибудь арабской кухни. Я сначала долго грешила на один из ресторанов с иероглифами в квартале отсюда, но в конце концов принюхалась и поняла: тот самый случай, когда китайцы, и даже арабы не виноваты.
Посередине озерца - нечто, сравнительно большое, зеленое и горизонтальное: может, поваленный ствол, а может, островок. Чем бы это "нечто" на самом деле ни было, оно, по всей вероятности, искусственное. Весь парк, и насколько мне известно, сим фактом жители города гордятся чрезвычайно, сделан из ничего, на громаднющем песчаном пустыре. Уложенная поверх песка почва, насаженная зелень, выкопанные озера, навороченные из камней горки с водопадами, привезенная откуда-то живность: утки, гуси, черепахи. Даже бизоны мечутся неуклюжими скачками на отгороженном металлической сеткой поле. Тоже, конечно, завезены, бог знает, откуда.
Левее из воды вертикально вверх бьет сильная струя. Пусть сперва все было искусственное, теперь-то оно давным-давно, что ни на есть, настоящее. Понятно, струя эта на самом деле не от напора местного Гольфстрима, а замаскированный фонтан, или что-нибудь, еще более прозаичное... Скажем, водопровод прорвался, но чинить нарочно не стали, ну и? Прохладно, приятно, чего ж еще.
У берега внушительных размеров пень, а рядом гладкий поваленный ствол, на котором по-английски написано по-русски знакомое: здесь сидели А.Б. плюс С.Д. Не волнуют меня эти А.Б. плюс С.Д. и не интересует, от настоящего ли это дерева остались ствол и несуразно перевернутый пень. Было оно когда-то деревом или сделано из пластика, оно все равно, когда потрогаешь, живое и теплое. На нем можно сидеть почти с комфортом, да к тому же для вящей сентиментальности в бедро тычется белка, чуть ли не ручная. Настойчиво требует мзды за удовольствие. В виде орехов, разумеется.
Я и сижу чаще всего там, на этом стволе, вся из себя, задумчивая, с тонюсенькой сигареткой "Капри" и развевающимися на ветру волосами, намертво сожжёнными рыжей краской. По-русски то, чем я здесь занимаюсь, называется "ждать у моря погоды". Я мало уверена в том, что действительно чего-то жду и еще меньше в том, что чего-то дождусь, но все равно каждый день между двумя и четырьмя, когда меня не донимают клиенты, торчу здесь и курю, вперившись в одну точку.
Иногда вдруг рассеиваются бесконечные туманы, терроризирующие Сан-Франциско. В эти редкие дни с сильными пенистыми брызгами начинает кокетничать солнце, подсовывая нуждающимся всякие алые паруса. В подобных случаях я строго объясняю себе: это обман зрения, алых парусов не бывает, а если и попадаются в виде исключения, то я не Ассоль. Мне необходимо отчетливо это помнить, а когда вылетает из головы, с силой треснуть себя кулаком в бедро, чтоб не забываться: ни алые паруса, ни господин Печорин здесь появиться не могут. По той простой причине, что ни того, ни другого нет. Не существует в природе. Выдумка.