Дромунд побрел дальше, вода достигала ему до подмышек. Гест возложил руку ему на голову, произнес священные слова и велел трижды нырнуть. Дромунд повиновался. Гест сказал ему посторониться и ждать, пока Хадди с Иваром тоже примут крещение, — тогда он в завершение таинства благословит всех троих.
— Теперь вы все крещены, — торжественно произнес он. — И войдете в царство Божие…
В тот же миг он двинул Дромунда по физиономии, так что тот попятился назад, крикнул Кнуту священнику: «Беги!» — прыгнул на другой камень, вмиг домчался до берега, дернул старуху за юбку, свалил в воду.
Хадди — он опомнился первым — кинулся спасать мать. Гест между тем догнал Кнута священника, потащил его к дому. Дело шло мешкотно, клирик едва передвигал ноги, впрочем, преследователи замешкались еще больше. Гест с Кнутом успели войти в дом, Гест запер обе двери, бросился к очагу, сорвал с себя заледеневшую одежду, принялся отчаянно растирать тело, попрыгал, надел сухое. Кнут священник все это время, рыдая, лежал на полу и молился. Гест пнул его, велел помогать: надо подпереть двери лавками. Кнут не пошевелился.
— Unde hoc monstrum…[70]
Снаружи слышались истошные крики, в дверь отчаянно замолотили.
— Того гляди, крышу снесут, — всхлипнул Кнут.
— Не сумеют, — возразил Гест. — Слишком они замерзли. Им бы подле лошадей устроиться. Но, по-моему, до этого они не додумаются.
Шум нарастал. Гест метался по дому, придвигая к дверям столы и лавки. Потом стал возле входа и крикнул:
— Дромунд, ты слышишь меня?
За дверью настала тишина.
— Дромунд, ты слышишь меня? — повторил Гест.
— Слышу, — ответил Дромунд. — Это же коварный обман. Предательство.
— Нет-нет! — крикнул Гест. — Просто мы не в состоянии открыть эту дверь. Тащите старуху за дом, мы откроем черный ход.
Донеслись голоса, судя по тону, перебранка, новый стук в дверь, и все стихло. Гест поспешил к черному ходу, дождался, пока они застучат в эту дверь, однако не отозвался: пускай еще померзнут.
За спиной у него Кнут священник стоял на коленях, обхватив голову здоровой рукой.
— Дромунд, слышишь меня? — опять крикнул Гест.
Дромунд ответил, что слышит, и добавил, что со старухою надобно поспешить, без памяти она. Вот и все, что он сумел вымолвить.
— Мне и эту дверь не открыть! — крикнул Гест. — Ступайте назад, к первой, слуга мой отворил ее.
Снова вопли и отчаянный стук, затем голоса стали тише и замерли совсем.
Гест сызнова спросил, слышит ли его Дромунд.
— Слышу, — сказал тот. — Ну, что теперь?
— Я Хадди! — крикнул Гест.
Ответом было молчание.
— Я Хадди! — повторил Гест. — И рожден с изъяном.
Тишина взорвалась диким ревом. Потом негромко донеслось:
— Мы идем к другой двери.
Гест перебежал туда. На сей раз им потребовалось больше времени. В конце концов за дверью послышался шорох, кто-то осторожно поскребся, и Дромунд прохрипел:
— Открой. Мы же насмерть замерзнем.
— Я Ивар! — крикнул Гест. — Сейчас открою. — Но не открыл, только загромыхал лавками. — Сейчас!
Кнут священник все так же стоял на коленях.
— Я Ивар! — опять крикнул Гест. — И рожден с изъяном!
Вновь послышались скребущие звуки, словно от медвежьих когтей, царапающих стены западни. И невнятный шепот:
— Это я, Ивар. И я здесь, снаружи.
— Нет! — отозвался Гест. — Ивар — это я. Я в доме, только вот дверь эту открыть не в силах. Ступай к черному ходу, там открыто, для всех открыто.
Все стихло.
Гест отошел к очагу, сел, сложил стихи; лицо у него горело от жара, он обливался потом, но руки-ноги толком не слушались. Кнут священник еще некоторое время молился, потом осторожно убрал руку от лица и вопросительно посмотрел на Геста. Словно издалека доносились какие-то странные звуки, похожие на детский плач. Кнут с превеликим трудом взгромоздился на лавку, осторожно положил сломанную руку на Библию, переплел разбитые пальцы.
— Она пострадала? — спросил он, будто сам ослеп.
Гест взглянул на книгу и сказал, что она цела. Кнут перевел дух. И внезапно со всхлипом выдавил:
— Кто ты?
— Я Торгест сын Торхалли, — громко отвечал Гест, — сына Стейнгрима сына Торгеста сына Лейва, который приплыл из Наумадаля в Исландию и занял земли в Йорве, когда в Норвегии правил Харальд Прекрасноволосый.
Кнут покачал головой, перевел воспаленный взгляд на огонь в очаге, измученное лицо приняло жесткое выражение, холодное молчание стеной стало между ними.