Девушка несколько раз пыталась завести беседу, но я отмалчивался. Даже жестами почти не отвечал. Интересно, она поняла, что я немой или думает, что я просто не понимаю её языка?
Четвёртый ход. На самом деле до этого только в трёх боях гладиаторы доходили до четвёртого хода, а потому я ждал скорого завершения. Давай, Зира, выброси теперь 1 и 1 но только в другую сторону, чтобы мы остались в этой зоне, пока остальные гибнут.
Бросок кубика и… 5 и 7. Чёрт. Три клетки и зелёная зона заканчивается, потом прозрачная, две фиолетовых, две красных, 3 прозрачных и… мы должны были остановиться на чёрной точке. Это конец…
Но идти было нужно. Ловушки были схожи с теми, что мы уже избежали — растяжка и капкан, а вот потом. В красной клетке мы ещё не были, так что внутри появилось волнение. И, как оказалось не зря.
Стоило нам пересечь черту между клетками, как в щит, что я держал перед собой, начали влетать пули. Сука! Киборг! Я взял кошку за шкирку и как котёнка просто выкинул из красной зоны, перекинув следующую клетку. За это время железный опустошил обойму пистолета и выстрелил из винтовки. Чего, блин? Пуля прошла на вылет, хотя щит был довольно плотным и арсенала пистолета не хватило, чтобы его пробить. Но киборг не мог быстро перезарядиться, а потому я просто сделал рывок, припечатав того к стенке и поспешил в прозрачное укрытие. Конечно можно было попытаться забить его щитом, но я не знаю на что его раса способна, а потому решил не рисковать. Вдруг он меня в рукопашке размотает как нефиг-нафиг?
И вот она, чёрная клетка во всей красе…
— Д-д-давай пока не будем заходить… Зайдём на последних секундах, — пропищала Зира.
Давай. Я уже догадываюсь что произойдёт. Нас просто сведут с ума эти вопли, крики, прикосновения и страх. И у меня почему-то было предчувствие, что вторыми пятью минутами всё не закончится и нас будут мучать до следующего хода.
Как только мы вошли в клетку, я с силой ударил кошкодевку в голову сзади, и она отрубилась. Не знаю, поможет ли это, но надеюсь. А мне… Мне не страшно.
Это было действительно изматывающе. Жутко, противно и изматывающе. У меня не было страха, если бы нам могли навредить здесь физически, то вряд ли другие гладиаторы смогли бы выйти из этой клетки, так что нужно только выдержать психологическую атаку. И, если пока меня трогали какие-то холодные руки и кричали противные голоса что-то не связное, я спокойно всё переносил, то вскоре…
— Это ты виноват в нашей смерти!
Вика? Родная, это… это ты?
— Я просила тебя, Сергей, взять отгул и отвезти нас на машине, но нет! Работа превыше всего!
Что… что ты такое говоришь?… Внутри всё опустилось…
— Папочка! Папочка, почему ты меня не защитил? Мне было больно…
Юлька… Юлечка, дочка, я… я…
— Кстати, как там на работе дела? Ты вообще заметил, что нас не стало?
Нет… Нет, это не может быть моя жена. Она бы так никогда не сказала…
— Папочка, а когда ты нас заберёшь отсюда? Мне страшно!
Юлька… Я… я…
— Ты что? Размазня? Который ничего толком не умеет, кроме того, чтобы пропадать на работе? Что ты мямлишь, Волков, ответь нормально! Никуда нас, дочь, папа не заберёт. Он вообще ничего не может сделать! Даже отомстить за нашу смерть и то не смог!
Я пытался… Я искал…
— Плохо искал! Плохо пытался! Всё плохо, Волков. Только одно ты делал хорошо. Сбегал! И сейчас ты тоже бежишь, да? И тебе не важно куда — на работу, в могилу или в другую клетку, только чтобы быть подальше от нас!
Я… Я хотел закончить свою жизнь, чтобы снова вас увидеть, но…
— Не смог, да? Духу не хватило? Смелости? Слабак!
— Папочка, когда ты уже вернёшься?
Меня разрывало на части. Где-то в глубине души я понимал, что всё это было не по-настоящему, что всё это неправда, но… их голоса… их обличие, всё говорило об обратном. Я знаю, что моя Вика, моя любимая, как бы не злилась, никогда бы не позволила себе так обо мне говорить, тем более при дочери, но сейчас меня просто размазывали по стенке обвинениями, и я не мог защититься. Это были мои мысли. Я сам себя корил. Каким-то образом чёрная клетка достала из меня мою самую сильную боль. И мой самый сильный страх.
Когда я начал сопротивляться этому и меньше реагировать на агрессию со стороны жены и мольбы со стороны дочери, мне снова будто дали под дых. Все краски смешались, а после я снова увидел момент трагедии. Да, я помню это с видеокамер, но сейчас я стал будто участником. Участником за барьером, который не может помочь своим родным.
Красный свет светофора. Мои девочки стоят около перехода и ждут зелёного. Едят машины, люди спешат по своим делам. Вот загорается зелёный, два ряда из трёх тормозят, а третий свободный. Вика с Юлькой переходят дорогу, когда… Я ненавижу феррари. Теперь ненавижу. Он с огромной скоростью врезается в самых дорогих для меня людей, отчего они падают сначала на лобовое стекло, а после на асфальт сломанными куклами. Само феррари по инерции летит дальше, врезаясь уже в какой-то столб, а под моими девочками образуется лужа крови. И взгляд. Пустой взгляд дочери, устремлённый прямо на меня.