– Вы хотите сказать, что и Бога нет? – насупившись, подала голос какая-то девушка. Я мельком оценил ее внешний вид. Закрытый твидовый пиджак, цвета черно-белой ряби в телевизоре. Круглая спина, черные брюки, туго сплетенный отросток неухоженных волос. Не цепляющие взгляд черты лица, что уже исказились гневом, неприязнью и безудержным желанием спорить. Я закатил глаза, предвкушая очередную словесную перепалку о религии, которые последнее время зачастили в подобных учреждениях.
– Любопытный вывод, – сощурив серый глаз, возразила нейрофизиолог, – и что же вам помогло к нему прийти, помимо перевирания моих доводов в пользу нападения?
– Но вы же сами сказали, что…
– Ничего из того, что вы озвучили, – медленно протянула лектор, неодобрительно взирая на студентку. – Может, вы и не знаете, но помимо заповедей из вашей ненаглядной святой книги, бытуют также и заповеди логики, одну из которых вы нарушили самым грубейшим…
– У нас пара закончилась, – громко заявил староста, вклиниваясь в заунывный спор.
– В самом деле, – глянув на часы и убедившись в этом, подтвердила лектор. – Встретимся во вторник. И не забудьте сдать доклад о преимуществах человеческого вида. Вы! – она резко окликнула молоденькую, робкую студентку, которая тут же вспыхнула до самых корней своих огненно-рыжих волос. Голос преподавателя стал необычайно мягким. – Останьтесь. Вашу зачетную… Следует обсудить отдельно.
Глава 2. Башня Ворденклиф
– А? Что? Нет, – раздраженно ответил я неопрятному прохожему, что преградил путь и вопросительным жестом поднес ко рту два желтых пальца. Сунув наушник обратно в ухо, я возобновил играющий трек. И снова я вынужден был на миг вернуться в неприятную действительность, чтобы ответить на чей-то никчемный вопрос. Яркие и возвышенные мысли, навеянные музыкой, в одночасье потемнели, смертельно отравившись от соприкосновения с реальным миром.
Меня затопило раздражением. Шаг невольно ускорился, остервенело преодолевая подмерзшие лужи. Раздражением напомнил о себе что-то голодно буркнувший желудок. Раздражением отозвалась подкрадывающаяся мигрень, обычно без осечек предупреждающая о надвигающихся магнитных бурях и похолоданиях. Раздражением, и отнюдь не в предстательной железе, аукнулось воспоминание о весьма немиловидной одногруппнице, что не сводила с меня глаза, круглого и алчно косящегося одну лекцию за другой. Раздражалась сама мысль о раздражении, от переизбытка сосредоточия на ней и от нехватки ярких и неизгладимых впечатлений в моей жизни.
О да, таких у меня серьезно недоставало. Отчего в моей и без того монотонной жизни стирались ее разграничительные деления – дни. Я путался в датах, ссорился с людьми из-за дезориентировки в буднях, а из-за географических особенностей местного солнцестояния терялся еще и во времени. Я просыпался во тьме и возвращался в нее сразу же после учебы. Мысли путались от однообразия. Могло произойти и так, что обувался и застегивал куртку я в субботу, а по мере приближения к университету, по тому же самому, донельзя опротивевшему маршруту, вдруг оказывалось, что на самом-то деле уже среда.
Но сегодня, я точно это знал, была суббота. Пары закончились чуть раньше, чем обычно, реже приходилось замирать, уступая самозабвенно несущимся автомобилям, а еще в голове теплилась мысль, подобно направляющему свету маяка, что прорезал подернувшуюся мглой перспективу – напоминание о долгожданной встрече с другом. Завтра он будет жонглировать поями на огненном фестивале, а после мы пошатаемся по парку. Завтрашнему дню, вопреки моему давлению в висках, синоптики пророчили быть ясным и безоблачным, а солнцу – беспощадным для всех, кто от него отвык. Соответственно, юбки безбашенных и молодых девчонок также обещают быть ультракороткими и, бесспорно, ласкающими глаз.
Конечно, стоило также не забывать о поиске новой подработки, что был запланирован на этот долгожданный выходной. Скривиться от этого мне не дало лишь допущение, что и там вполне можно было наткнуться на оттаивающих от затяжной зимы девчушек, наверняка достаточно изголодавшихся после спячки и безрассудных, о чем в обычную пору можно только мечтать.
Переступив порог своего дома, я сразу бросил взгляд на половик. Ботинок нет. Кажется, сосед еще не вернулся. Вообще-то он был тем еще аскетом, скупым на разговоры и воздерживающимся от покушений на святую тишину. Конечно, не беря во внимание его шмыганье носом… И все же я испытал некую вороватую радость. На какую-то секунду можно было представить, что так было всегда, и я был единоличным владельцем этой двухкомнатной квартиры, а значит, мог и не оглядываться чуть что через плечо и делать все, что мне заблагорассудится.