Судьи обменялись взглядами, а Эдгар уже подходил к возвышению, аккуратно переставляя непослушные ноги.
— Милорды! — Даже остановившись, он покачивался из стороны в сторону, будто стоял на палубе вышедшего в бурное море корабля. — Благодарю за великодушие, с которым вы согласились нынче выслушать мое дело. Мудрость ваша уступает лишь вашей же добросовестности. И ваша тоже, — он повел рукой в сторону ошарашенно воззрившихся на него клерков, — милорды. Всех тут!
— Сэр Реджинальд, — сказал де Гленвиль, — суд его величества принимает вашу высокую оценку и выражает ответную благодарность. Однако вы существенно облегчите задачу мне и моим коллегам, если как можно короче и в самых простых выражениях изложите свое дело.
— Что ж, милорд, — Эдгар воздел палец, отчего зашатался еще сильнее, — короче и проще не скажешь. Беззаконник убил моего деревенского кузнеца.
— У вашего кузнеца есть имя? — спросил де Гленвиль.
— Было, пока не убили его, милорд. — Слова Эдгара прозвучали почти вызывающе.
— И какое же? — в тоне де Гленвиля отчетливо прозвучало зловещее предупреждение — совсем как в день ордалии.
Если Эдгар это и почувствовал, то не подал виду.
— Джеффри Смит, — сказал он. — Хороший был человек, уважаемый. А убил его бесчестный беззаконник Николас Линдли.
— Как он его убил?
— В кузницу вломился. Поздней ночью все случилось. Десять дней тому. — Эдгар сглотнул и заметно побледнел. — Он… он ухватил тавро бедолаги Джеффри и забил его им до смерти. Череп ему раскроил и лицо изрядно попортил.
По зале прошел приглушенный шепот отвращения, а Стэнтон ощутил отчаянный спазм желудка. Его любимый дядя тоже стоял у наковальни в собственной кузнице.
Барлинг наклонился над своей вощеной дощечкой, чтобы что-то записать.
— Ясно, — сказал де Гленвиль. — Свидетели с вами?
— Свидетели? — Эдгар озадаченно покачал головой. — Только один был — Агнес, дочь Смитова. Но она в Клэршеме осталась.
— Дела, в которых кого-то обвиняет женщина, разбирать бывает весьма непросто.
Де Во, второй судья, ростом пониже, важно кивнул.
— Воистину! — раздалось со стороны Пикено, третьего кругленького судьи, который вообще редко открывал рот.
— Однако ей этот Линдли вреда не причинил? — спросил де Гленвиль.
— Нет, милорды, — ответил Эдгар. — Агнес Смит там не было, когда все случилось. Она уже тело обнаружила. — Кончики его толстых губ скорбно опустились. — Ужасная история. Просто ужасная.
Стэнтон поежился.
Конец Смита был ужасен, как ужасна была и находка его дочери.
Де Гленвиль нахмурился:
— Так кто же был свидетелем?
— Да в общем-то никто, милорды. — Бледность сошла с лица Эдгара, и оно вновь багровело в неверных отблесках свечей. — Но тут как день ясно, кто виноват. Линдли-то уже целую неделю в лесу прожил, прежде чем Смита убить. Мы думали — попрошайка. — Эдгар резко качнулся в сторону. — Кой-кто видел, как он проселками шляется, да еда кое-где из амбаров пропадала. Линдли как крыса за стеной был — не слыхать и не видать, пока вот… — Он прервался и сокрушенно покачал головой.
— Ужасное происшествие, сэр Реджинальд, несомненно ужасное, — сказал де Гленвиль. — Однако вы весьма помогли бы суду, представив двенадцать законопослушных присяжных, чтобы мы могли их выслушать.
— Присяжных? — Эдгар озадаченно заморгал. — Нет у меня такой возможности их сюда вызвать. Больно много людей я потерял нынешней страшной зимой. Ох много!
Де Гленвиль сочувственно кивнул:
— Как и многие другие.
— Бог даст, такой зимы мы больше не увидим, — изрек второй судья.
По зале пронесся приглушенный шелест согласия, которому вторил и сам Стэнтон. Сейчас, в разгар жаркого июня, дикостью казались воспоминания о снегах, укрывавших амбары и дома по самые крыши и сделавших дороги непроходимыми. Хотя это нисколько не помешало лихорадке и мокрому кашлю стремительно разойтись по всей стране, с легкостью забирая жизни.
— Аминь, милорды, — сказал Эдгар. — Вот мне и нужно как можно скорее поля возделать силами тех, что остались. Тащить их сюда — пустая трата времени. Да и не нужно в этом деле никаких присяжных.
Барлинг вскинул над столом голову, а лица судей окаменели от такого беспардонного вмешательства в их дело.
Но явно захмелевший Эдгар этого даже не заметил и продолжал:
— Милорды, в Клэршеме убийств отродясь не бывало. Место у нас почтенное, богобоязненное. Тут все как день ясно, так что не нужно ничего лишнего — довольно будет и слова дворянина. Я могу вернуться и сам вздернуть Линдли.
Первым опомнился де Гленвиль: