М а р и н а. Весной…
А д а м о в. Сколько лет вы были замужем?
М а р и н а. Два года. (Молчание.) Иногда у меня бывает такое чувство, словно все это случилось с кем-то другим… Муж был старше меня, до него я никогда не видела моря и безумно любила солнце… А пришел он и перевернул всю мою жизнь: исчезла разница в нашем возрасте, временами мне даже казалось, что я в чем-то старше его, в мою судьбу вошло море, а солнцем для меня стала полярная ночь. И… полюбила свою свекровь, хотя та делала все, чтобы отравить мне жизнь. Зачем я вам все это рассказываю?
А д а м о в. Вам просто хочется перед кем-то выговориться. Но лучше забудьте об этом, не думайте…
М а р и н а. Не думать… Хотела бы я знать, как это, собственно, делается — не думать!
А д а м о в. Любое из наших чувств возможно математически разложить на составные части. А раз так, значит, можно и комбинировать. Например: заменить отрицательные эмоции на положительные или, по крайней мере, их «разбавить».
М а р и н а. И все станет легко, доступно и… пусто. Знаете, как с Луной: был какой-то ореол поэзии, она сопутствовала влюбленным… Теперь запускаем туда людей, ракеты, и — исчезло что-то очень дорогое, волшебство. Жуткая штука, если вдуматься.
А д а м о в. Вы против прогресса?
М а р и н а. Я за человечность. Во всем.
А д а м о в. Звучит как личное обвинение. А давайте начистоту!
М а р и н а (не сразу). Вот вы повернули караван, направили его дальше на север, перечеркнули людские надежды, сняли с поста Звездина, отличного капитана, заставили Былинина растоптать свою мечту… И ведь ничто в вас не дрогнуло.
Пауза.
А д а м о в. Да, власть — что огонь. Пока она у другого — каждому завидно: вроде свет да тепло. А сам в руки взял — и жжет она тебя, и слепит, и сам становишься ее рабом…
М а р и н а. А знаете, я желаю вам… поражения!
А д а м о в. Вот как?
Входит Р о с о м а х а.
Р о с о м а х а. Ты — новый начальник? Почему меня вертолет в караван не взял?!
А д а м о в. С кем имею честь?
Р о с о м а х а. С человеком имеешь. Росомаха — моя фамилия, скот на север перегоняю.
А д а м о в. С Былининым вылетела только оперативная группа штаба.
Р о с о м а х а. А ты другой вертолет пошли!
М а р и н а. Погода не летная. А трасса трудная.
Р о с о м а х а. А трудности полнокровный народ создают, легкая жизнь — больных, вялых… Ты на оленей гляди: охотник волков перебил, стадо жиреть стало, кровь что вода стала — в мороз гибнет!
Вошла Л ю д а.
Л ю д а. А я-то думала, Тихон Иванович, что вы из-за меня здесь остались. (Смеется.) Держи погодку, радист.
А д а м о в. Какой прогноз?
М а р и н а. Усиление морозов до тридцати — тридцати пяти градусов.
Л ю д а. Со штормовым ветерком!
А д а м о в. Все ясно. Марина Владимировна, выходите на связь с караваном.
М а р и н а (у рации). Я — Заполярный! Я — Заполярный! Вызываю караван, вызываю караван!..
Л ю д а (Росомахе). Завидую.
Р о с о м а х а. Чему завидуешь?
Л ю д а. Постоянству.
Р о с о м а х а. Толком говорить можешь?
Л ю д а. В любви каждой корове персонально объясняетесь или целиком всему стаду?
Р о с о м а х а. Ох, Люда, Люда, такое у меня настроение поганое, так на душе муторно…
Л ю д а. И чего я к вам прилипла, чего к вам тянет? Ей-богу, в Москве на такого, как вы, и не взглянула б даже!
Оглушительная, как пулеметная очередь, дробь морзянки.
М а р и н а. Аварийная!.. Из каравана!.. У аппарата Былинин!..
А д а м о в. Текст, текст расшифровывайте!
М а р и н а. «Караван в прочном ледяном плену. Впереди по курсу сплошные торосы. Обеспечиваю безопасность судов. Крошу лед взрывчаткой. Жду помощи. Былинин».
Пауза.
Р о с о м а х а. Что теперь скажешь, начальник? Корма у коров на исходе!
А д а м о в (взорвался). Двадцать пять судов, жизнь сотен людей под угрозой, на побережье не доставлены ценнейшие грузы — а вы мне суете каких-то коров!
Росомаха вдруг выхватил из-за голенища охотничий нож, с силой вонзил его в стол.
Р о с о м а х а. Ну гляди, начальник, ежели что — тебя и себя порешу!
Л ю д а (выросла перед ним). Очумел! Совсем спятил?! А ну, выкатывайся отсюда. Давай, давай, шевели конечностями, держи курс за двери!.. (Вытолкнула Росомаху за дверь.) Извините его, Юрий Алексеевич, да он и мухи не обидит. Я уж ему сама там выдам! (Выскочила следом.)