М а р и н а. Что менять?
Л ю д а. Голову! Ведь получила направление на Кавказ в обсерваторию — занесло сюда, к Ледовитому океану! Нет, нет, определенно менять надо… Давай лови Москву!
Марина переключила. Возникают позывные «Маяка», они кажутся какими-то очень далекими.
А в Москве сейчас вечер… Девчонки еще в босоножках шлепают, мой сосед пуделя на прогулку вывел… Сейчас как разревусь!
М а р и н а. Людка, перестань. Неуравновешенная ты какая-то, замуж тебе надо. Пора.
В дверях показалась голова З и н а и д ы.
З и н а и д а. Столицу слушаем? А ну, заходи, женщины!
Входят Т а м а р а и А н н а, последняя в милицейской форме с погонами сержанта.
А ты, Мариночка, не хмурься, работу твою понимаем, тихо, как мыши, в уголке посидим. Присаживайся, женщины. (О Тамаре.) Еще не знакомы? Тамара Звездина, жена начальника каравана, тот, что к нам идет. Из Ленинграда прилетела. А у меня одна сейчас в парикмахерской сидит, аж из Одессы сюда маханула. Встречу мужьям закатим — только держись!
А н н а. В поселке все вино раскупили. Милицию на казарменное положение переводят.
З и н а и д а. Заткнись уж, милиция.
А н н а. Опыт. А если кто пьяным замерзнет?
З и н а и д а. Как погодка-то, радист?
Марина молча протягивает ей сводку.
(Читает.) «…В проливе возможны ледяные заторы…» (Тамаре.) Знаешь, капитанша, какая здесь молитва одна-разъединственная: «Морюшко окаянное, кормилица наша, отдай мне мужа, верни его живым и невредимым!..»
Писк морзянки.
М а р и н а (включила). Штаб морских ледовых операций… Срочная телефонограмма? Давайте! (Записывает.) Повторяю, проверьте правильность текста: «В Заполярный самолетом, спецрейс из Москвы, вылетел представитель Центра». Доложу Былинину, как только вернется. (Выключила.)
Л ю д а. Ой, чай-то, наверное, весь выкипел!
М а р и н а. Зинаида Васильевна, хозяйничайте, вам здесь не впервой.
В дверях появился Р о с о м а х а.
Р о с о м а х а. Новости есть?
Молчание.
Под окном начальника повешусь! (Исчезает.)
З и н а и д а. Чего? Чего? Чего?
Л ю д а (вернулась с ведром кипятку). Что это за тип тут был? Из-за него чуть кипятком не ошпарилась. Пьян, что ли?
М а р и н а. Трезв. Скот на Восток с караваном перегоняет.
Л ю д а. Пастух? Здесь? Смешно даже.
А н н а. Снабженец.
З и н а и д а. Женщины, черпайте кружками прямо из ведра!
Женщины расселись в кружок, молча со смаком пьют.
Л ю д а. Смурной этот ваш снабженец. В коридоре здесь прямо на полу улегся.
М а р и н а. Предложи ему чаю.
З и н а и д а. Чаю еще ему… Да я бы такого своими руками! Молодую жену сгубил!
А н н а. Суд оправдал.
М а р и н а. Да осуди его — ему самому легче бы было…
Т а м а р а. Господи, страсти здесь у вас какие!
Л ю д а. Жуть как интересно!
М а р и н а. Шофером в совхозе работал. Людей на рынок подвозил. На спуске с горы тормоза и отказали. А утром дождь прошел… В общем, те, что в кузове были, успели выпрыгнуть, а жена с ним в кабине была. В дерево врезались, ее насмерть.
Молчание.
Вот с тех пор и стал избегать людей, на Север подался: коровы — они бессловесные.
А н н а. Ты куда это, Людмила?
Л ю д а. Чаю ему предложу. (Налила кружку, приоткрыла дверь.) На вот, пей, пока горячий, душу хоть согреешь.
Р о с о м а х а. Не просил.
Л ю д а. Принесла ведь. Не обожгись только, кипяток.
Р о с о м а х а. Ладно, ступай.
Л ю д а. Сахару дать?
Р о с о м а х а. Тебе, что ли, говорят: ступай!
Л ю д а. Ну чего ты на людей кидаешься, чего? Волк ты, а не Росомаха!
Часы бьют пять раз.
А н н а. Уже утро, скоро дежурство пора сдавать.
З и н а и д а. А в парикмахерской моей живая очередь: жены моряков марафет наводят. Мастер я здесь разъединственный. (Дотронулась до прически Тамары.) Вот берешь клок волос и делаешь из него — эмоцию!
Т а м а р а. Мне попроще бы надо было…