Появился Ф е д о р, встал по стойке «смирно».
Ф е д о р. Рядовой Прометеев!
Т р о п и н и н. Зачем вызвали, знаете?
Ф е д о р. Догадываюсь, товарищ подполковник.
Т р о п и н и н. Может быть, перед прыжком вы были нездоровы, плохо себя чувствовали?
Ф е д о р. На здоровье не жалуюсь, товарищ подполковник!
О р л е н е в (резко). Значит, струсил?
Ф е д о р. Небо — не мое призвание, товарищ полковник.
О р л е н е в. И куда же ты спрятался?
Ф е д о р (глухо). В туалет, товарищ полковник.
О р л е н е в. Вполне земное место… Ну вот что, садись, дам тебе перо и бумагу, и сам — слышишь, сам! — напишешь все своей матери, всю правду: голую, как младенец только что новорожденный!
Ф е д о р. Матери? О чем?
Т р о п и н и н. О всех своих художествах.
Пауза.
Ф е д о р. Не надо, товарищ подполковник, пожалуйста.
Т р о п и н и н. Почему это?
Ф е д о р. Я ей все это время о другом писал.
О р л е н е в. Что герой?
Ф е д о р. Ну, вроде этого, свободно фантазировал…
О р л е н е в (подал ручку, бумагу). Пиши!
Ф е д о р. Есть! Разрешите берет только снять, жарко что-то стало.
О р л е н е в. Пот прошиб?
Ф е д о р. Ага, я человек эмоциональный.
Т р о п и н и н. Ну, а почему правду сразу не сказал? Про мотоцикл?
Пауза.
Ф е д о р. Испугался… Кричала она очень, женщина эта, потом сознание потеряла: это я ее растряс, дорога-то проселочная…
О р л е н е в. Пиши. Идем, Юрий Михайлович.
Орленев и Тропинин уходят в дом. Федор вздохнул, принялся за послание.
Ф е д о р. Дорогая мама. (Зачеркнул.) Здравствуй, мать!.. Здравствуй.
Положил перо, задумался. На сцене медленно гаснет свет. Возникает мягкая лирическая мелодия. В луче света появилась В а р в а р а П е т р о в н а. Другим лучом высвечивается Ф е д о р.
В а р в а р а П е т р о в н а. Ты звал меня, сынок?
Ф е д о р. А ты как узнала об этом?!
В а р в а р а П е т р о в н а. Сердце матери, оно все чувствует… Тебе что, плохо, сынок?
Ф е д о р. С чего это ты взяла?
В а р в а р а П е т р о в н а. Служится-то как?
Ф е д о р. Нормально. Ну, в общем, терпимо. Даже хорошо служится.
Пауза.
В а р в а р а П е т р о в н а. А слезы на глазах отчего?
Ф е д о р. Тебя вот вижу, соскучился.
В а р в а р а П е т р о в н а (гладит сына по голове). Нет, сынок, трудно тебе. Кто, как не мать, об этом скажет?
Ф е д о р. Ты вот лучше скажи мне: кто я? Ну, что я за человек? Что во мне есть? Ведь за что-то я сам себя ненавижу?!
В а р в а р а П е т р о в н а. Во как…
Ф е д о р. Слабак? Трус? Ты только не смотри на меня так. Иногда морду самому себе набить хочется… Молчишь? Вот вытолкнут тебя родители на свет божий, и живи, как умеешь. Ну, а если не умеешь? Скули?! А я не собака, не волк — Человек! А это обязывает! Ну, а где силы взять для этого?
В а р в а р а П е т р о в н а. А в человеке все есть, Феденька. Если выжить хочешь. Думаешь, легко мне было одной, без мужа, без отца твоего? Зайдешь, бывало, в глушь леса, от людей подальше, и кричишь навзрыд… А тебя растить, воспитывать еще надо. И сама без специальности. В колхозе сватались, от соблазна в леспромхоз переехала. Ради тебя от всего отказалась.
Молчание.
Жизнь человеческая не из одних радостей состоит, сынок, долг свой у каждого имеется, обязанность людская. Во как… А что душу себе бередишь, это хорошо. Семена по весне бросишь — всходы даст. Даст, Феденька, непременно. (Гладит сына по голове.) Ты уж постарайся. Ты у меня теперь солдат.
Ф е д о р. Какой я солдат…
В а р в а р а П е т р о в н а. Солдат! (Молчание.) Деньги-то нашел?
Ф е д о р. Какие деньги?
В а р в а р а П е т р о в н а. А я их в подушку тебе зашила, пятьдесят рублей.
Ф е д о р. В подушку? Я же ее в речку выбросил!
В а р в а р а П е т р о в н а (засмеялась). Ну и добро, значит, реку умаслил, купаться теперь можешь без опаски, не утонешь.
Ф е д о р. Мама!..
Медленно гаснет луч. Варвара Петровна исчезает. Вновь загорается свет. За столом один Фе д о р, перед ним лист бумаги — это письмо к матери. Из дома выходят О р л е н е в и Т р о п и н и н.