Б а г р о в (тяжело дышит). Интеллигента благодари, папаша. А ты, Галимзян, чего на своих кидаешься?
Г а л и м з я н. Свои, чужие… Провалитесь вы все пропадом.
Б а г р о в. От стаи отбиваться хочешь? Масть переменить?
Г а л и м з я н. Я сам себе — масть и власть. Понял?!
Б а г р о в. Псих.
Галимзян вновь ложится на койку, накрывается с головой одеялом.
А ну, пацаны, примеряй на Сене Багрове шмотки!
О л и м п и е в. Только по-честному, только по-честному, Сеня. Половину! (Примеряет на нем вещи Чесных.)
Б а г р о в. Вот ты здесь, папаша, фулюганить начал. А имеешь ли право голос свой подавать, не подумал. Нагрубил. Неуважение к обществу проявил. Как ведь оконфузился, папаша. (Вдруг притянул к себе Чесных.) А известно ли тебе, на каком свете теперь живешь? Что здесь твоего? Инфузория… Здесь все наше! Воров, блатных, тюремных братишек! Мы здесь кара и милость! Уразумел?
Ч е с н ы х. Мне ж только сапожки вернуть, босой…
Б а г р о в (отпустил Чесных). А ты поиграй в ладушки. Ну!
Ч е с н ы х. Ладушки, ладушки…
Чесных кружит вокруг Багрова. Того, как короля, одевает Олимпиев и Плясунов. В секцию входят С е д о в и Н и к и т и н.
С е д о в. Что здесь происходит?
Офицеры и осужденные стоят лицом к лицу.
Н и к и т и н (узнал). Багров?!
Б а г р о в. Начальник?..
Медленно гаснет свет.
Свет загорается вновь.
Кабинет начальника колонии. Здесь С е д о в и Н и к и т и н.
С е д о в. Багрова переведу в другую колонию. Сегодня же.
Н и к и т и н. Зачем?
С е д о в. Решил уехать отсюда сам? Ну, чего молчишь?
Н и к и т и н. Алешка стоит у меня перед глазами…
С е д о в. Тебе действительно лучше уехать.
Н и к и т и н. Боишься? За меня боишься?
С е д о в. Зародишь во мне хоть каплю сомнения — не имею права тебя оставить. Так?
Н и к и т и н. Понимаю.
С е д о в. А, черт, и надо же было судьбе отколоть такой идиотский случай? Ведь сработались бы с тобой. Нюх у меня на людей есть.
Н и к и т и н. Заявление я еще не подавал.
С е д о в. Сидишь, себя уговариваешь, из меня душу тянешь. Вот бумага, вот ручка. Пиши. Заявление пиши.
Пауза.
Н и к и т и н. Нюх у тебя на людей есть… А я что — деревянный?! Да, знал, куда работать шел, на что шел. А вот Алешка встал перед глазами — и… Как из барака вышел, не помню.
С е д о в. Слушай, Сергей Сергеевич, я ведь все понимаю. Я ведь сейчас что та собака, которая глядит на тебя, а сказать ничего не может… Сын, единственный, шутка!
Н и к и т и н (часто, глубоко затягивается сигаретой). Понимаешь, привязан был к нему. Очень. Хилым рос, какие только напасти к нему не цеплялись… А тут еще сразу после смерти жены гемофилию обнаружили. И ведь болезнь-то редчайшая, а прицепилась! Кровь ему свою отдал… В общем, вырос. И ведь было что-то в этом парне: учился хорошо, рисовал. Ну и, конечно, не без завихрений — поколение современное… И появился Багров.
Пауза.
С е д о в. Тридцать пять лет с осужденными работаю. Иной раз глядишь и думаешь: ну, какая мать и для чего их родит?! А ты их перевоспитывать должен… Ничего не попишешь, человеческому обществу нужны ассенизаторы. Вот ты и я — ассенизаторы. Так?
Н и к и т и н. А нужны ли человечеству отбросы?
С е д о в. А против чего ты сам справедливо восстаешь? Что тебе ненавистно в них? Жестокость. Ответить на нее еще большей жестокостью? Нет. Потому что ты — Человек, Гражданин, Коммунист! Ты корень ищи в другом.
Н и к и т и н. В чем он, этот твой корень?
С е д о в. В у м е н и и с р а ж а т ь с я з а ч е л о в е к а. Правильно?
Н и к и т и н (не сразу). Мне бы, Петр Тимофеевич, сотую долю твоего долготерпения. Нет, подвижничества.
Пауза.
С е д о в. Жена пельмени приготовила, настоящие, сибирские, к себе приглашаю.
Н и к и т и н. Спасибо. Устал что-то, пойду отдыхать.
С е д о в. Вот у нас и заночуешь, места хватит. Здесь командую я! (Проверяет, заперты ли сейф, ящики стола.) Осужденных я делю на три категории. Первые — одинаково ведут себя при начальстве и без него, люди с постоянным характером. Эти, как правило, исправляются, и к ним нужно применять досрочное освобождение. Так? Вторые играют роль раскаявшихся, а на самом деле — шваль. Таких отпускать досрочно — беду накликать людям. Правильно? Третий, и с этими особенно трудно, залез в скорлупу, хитрит как лиса, так и пробудет весь срок в маске… Кстати, в оперотдел поступили сведения: среди осужденных нашей колонии скрывается опаснейший преступник.