Медленно гаснет свет.
Удары гонга. Слова команды: «Первая колонна, становись!», «Вторая, становись!», «Третья колонна, становись!», «Конвой, на работу выводи!» Топот сотен ног. Все затихает.
Загорается свет. Знакомая нам площадка на строительстве. Только вместо хаоса тайги отчетливо видны контуры будущей дороги, она уходит вдаль. Шум работ.
Здесь Ч е с н ы х и Г а л и м з я н. Они тащат на себе бревно.
Ч е с н ы х (остановился). Гляди, Галимзян, а дорога-то наша что стрела пролегла, за далью скрылась. Будто и впрямь к свободе ведет.
Г а л и м з я н. Топай, папаша, топай прямо. Другого пути здесь нет: слева — конвой, справа — конвой. Говорю, топай прямо!
Ч е с н ы х. Ох, замотал ты меня совсем. Да и ты что — двужильный?
Г а л и м з я н. Если Галимзян Алиев положил — две нормы в день, он их и выдаст!
Ч е с н ы х. Другого напарника себе возьми!
Г а л и м з я н. Топай, папаша, топай!!!
Чесных и Галимзян уходят. Появилась Л е с я.
С и н е г л а з о в (выходит). Бригадир, осужденный Синеглазов явился по вашему вызову!
Л е с я. Олег… Похудел, осунулся… Рассказывай, рассказывай все. Ну!
С и н е г л а з о в. В колонию прибыла Выездная сессия суда. Учли явку с повинной, приговорили к условному наказанию. А вчера объявили постановление: расконвоировать.
Л е с я. Расконвоировать… Поверили. И они в тебя поверили!… (Кружит.) Ой, небо-то сегодня какое бездонное — на мороз, ночью звезды высыпят. И одна из них непременно упадет. И я задумаю сокровенное желание.
С и н е г л а з о в. Какое?
Л е с я. Никто не узнает.
С и н е г л а з о в (не сразу). Встретить бы мне тебя раньше. Годков этак на десять раньше…
Л е с я. Почему раньше?
С и н е г л а з о в. Ручным бы стал. Как все. Детишек бы завели, зарплату домой регулярно носил, а вечером во дворе с соседями «козла» б забивал…
Л е с я. О чем-нибудь ты можешь говорить серьезно?
С и н е г л а з о в. А я серьезно. (Притянул ее к себе.)
Л е с я. Ты что, Синеглазов?
С и н е г л а з о в. Начальства боишься?
Л е с я. Пусти!
С и н е г л а з о в. Меня, значит, боишься? Не вашего племени…
Л е с я. Не смей так говорить!
С и н е г л а з о в. Чего же ты тогда боишься?
Л е с я. Себя. Себя боюсь.
Пауза.
С и н е г л а з о в. Большего судьба и не могла мне подарить.
Л е с я (вдруг). Седов идет! Отправляйся в бригаду.
Леся и Синеглазов расходятся. Появляются С е д о в и О л и м п и е в.
С е д о в. Поживей, Олимпиев.
О л и м п и е в. Знаете ли, одышка, отвык от физических упражнений.
С е д о в. За неделю?
О л и м п и е в. Следственный изолятор в сравнении со штрафным — курорт, но, увы, и он мне противопоказан.
С е д о в. «Сама себя раба бьет, что нечисто жнет». Правильно? А пока свободны, Олимпиев.
О л и м п и е в. Поразительно! До чего изобретателен человеческий ум — в тюрьме еще нужно заслужить право на «свободу»!
С е д о в. Чесных!
Вбежал запыхавшийся Ч е с н ы х.
Ч е с н ы х. Осужденный Чесных, гражданин начальник!
С е д о в. Для вас сообщение: при повторном обыске на вашей даче обнаружены и изъяты ценности на сумму девяносто пять тысяч рублей. Переданы в доход государства.
Ч е с н ы х. Что?!
С е д о в. Марш на работу, оба!
Седов повернулся, уходит.
Ч е с н ы х. Ты предал?!
О л и м п и е в. Как-то под руку подвернулось… Судьба — индейка, Герасим.
Ч е с н ы х. Чертежик мой выкрал, старость трудовую обездолил?! Придурок! (Кинулся на Олимпиева, молотит кулаками, закрыв от страха глаза.)
Появляются С и н е г л а з о в и Г а л и м з я н.
Г а л и м з я н. А ну, фитили, врассыпную! (Разнял дерущихся.)
С и н е г л а з о в. Сатисфакция? По какому случаю?
Ч е с н ы х. Стукач.
О л и м п и е в. А ты — ирод! Младенцев грабил и кровь из них пил…
Г а л и м з я н. В трюм захотели?!
С и н е г л а з о в. Мы кончим дело полюбовно. У одного синяк под глазом, у другого рассечена губа. Натуральный обмен. Скалькулируем стоимость. (Еще раз внимательно разглядывает потерпевших.) Да, Герасим, вам недодано. Оплеуху получите от меня.