Многие толкуют их ответ в юридическом смысле: евреям, мол, не даровано было в империи lus gladii, «право меча», право приводить в исполнение смертные приговоры. Это право римские императоры оставили целиком себе как прерогативу верховной власти империи и ею пользовались лишь их собственные наместники на местах. Именно так до сих пор многие и толкуют проведение суда Пилата после судилища Синедриона: евреи, мол, осудили Иисуса на смертную казнь за богохульство, но у них не было прав привести приговор в исполнение и потому они отдали подсудимого на расправу римскому наместнику, единственному, кто мог для них эту казнь исполнить…
Но стоило Х. Коэну высказаться: «Да подобного ограничения для евреев в юриспруденции того времени не существовало!», и сразу в нашей с вами памяти возникает:
1) убийство (обезглавливание) Иоанна Предтечи в том же году тетрархом Иродом-Антиппой в Галилее. Ужели полномочия провинциального князька Ирода-Антиппы были настолько обширнее полномочий центральной власти автономии — Синедриона?
2) казнь Иакова, брата Господня, главы иерусалимской общины христиан, примерно через 30 лет — в 62 г. н. э. По приговору Синедриона он был казнен в соответствии с еврейским обычаем — побиением камнями.
3) А попытка убить блудницу, осужденную Иисусом?
4) А попытка осудить и казнить апостолов, описанная в «Деяниях»: казнь, как известно, была сорвана речью раббана Гамлиэля, но ее явно хотели провести в жизнь…
Все казни или попытки казней по приговорам еврейских властей известны каждому читателю христианской литературы. Евреи вовсе не были лишены права выносить и приводить в исполнение судебные приговоры, включая даже смертные. «Права меча» еврейские власти, действительно, были лишены, потому что оно существовало только в римском, но не в еврейском праве! Казнить изменников и заговорщиков за измену императору и властям Рима могли, действительно, только римские судьи. Но в остальных преступлениях, особенно религиозных, еврейские суды сохраняли традиционные права и прерогативы.
Иоанн, например, был казнен по воле Ирода, как проповедник, представляющий опасность для него лично, а не для империи (он упрекнул тетрарха, что тот незаконно женился на жене своего брата). Иаков был казнен за то, что обвинил Синедрион в убийстве своего брата Йешуа — клеветнически, по мнению Синедриона, обвинил в «крови того человека». Никто не отнимал в этих казусах у еврейских властей права казнить своих врагов за нарушения местных законов. За богохульство, например… Отказ евреев исполнить казнь Йешуа означал в глазах прокуратора только одно: этот человек злодей, достоин смерти, но — не по нашим законам. Нам не дозволено его казнить. Это — твоя добыча, добыча lus gladii!
Пилат вернулся в зал суда и приступил к рутинной процедуре допроса, согласно подготовленному, как это полагалось, обвинительному заключению: «Ты Царь Иудейский?» Именно за такое преступление Синедрион и не мог казнить Йешуа по еврейскому закону: это чисто римская прерогатива.
Назначение кого-либо царем Иудеи по законам империи являлось неотъемлемой частью императорских прав. Так был назначен царем Ирод I-й — сенатским указом и по предложению Октавиана Августа (и Марка Антония, тогдашнего соправителя), так позднее был назначен царем Агриппа по указу императора Клавдия. Всякий, кто без одобрения императора объявлял себя царем, считался нарушителем главного закона империи — «Об оскорблении величества» (закон 8 года, изданный Октавианом Августом) и подлежал пытке и последующей казни через распятие — ибо меньшей меры наказания этот закон не знал.
Если бы Йешуа ответил Пилату отрицательно, то следственная рутина потребовала бы допроса свидетелей. Если бы и тот допрос не внес ясности в дело, приступили бы к пытке обвиняемого. Такой существовал порядок. Йешуа же ответил уклончиво, ни «да, ни „нет“: „От себя ли ты говоришь, или другие сказали тебе обо Мне?“
Такой тон ответа доказывает — мне, во всяком случае, — что это — пересказ их подлинной беседы. Йешуа, видимо, понял тот урок, который желал преподнести ночью Синедрион: его уничтожат, если он будет настаивать на своих мессианских правах. Отрекись! И потому встречный ответ (он же вопрос) был уклончив… Напрасно Хаим Коэн полагает, что то была вежливая форма признания! Нет… Это было предложение обвинителю изложить свои аргументы, а уже потом самому обвиняемому решить, какая тактика на следствии для него более уместна.