— Нет людей, — говорил Арво грустно, невидящими глазами глядя куда-то вбок, сквозь ткань тента. — Вот нас восемнадцать… нет, уже пятнадцать человек. Что, думаешь, будь нас пятьдесят, мы бы не смогли прокормиться? Смогли бы, и было бы сто — тоже. Да вот нет таких людей, вообще нет… ты чему улыбаешься?
— Вспомнил смешное, — сказал Тим, пряча улыбку. На самом деле он просто радовался эмоциям в голосе собеседника. И пусть эмоцией этой была грусть, это было намного, в тысячу раз лучше, чем бесцветно-безразличный голос обычных обитателей этого мира. — Ты же сам говорил, — продолжил Тим, — что в городах частенько появляются… эти… забыл…
— Денали? — Арво махнул рукой. — Я пробовал. Я попросил Вана и Иксаю, чтобы они приводили мне деналей. Больше не прошу — денали уже не люди, они животные. Их разум умер, когда они выпали из повозки жизни, осталось только тело, которое по ошибке забыли убить. Им все равно, у кого отбирать еду, поэтому они опаснее для нас самих, чем для тех, на кого мы нападаем.
Тим нахмурился:
— Все равно. Не может быть, чтобы всех все устраивало. Я думаю, любой крестьянин с радостью…
— Крестьянин?! — возмущенно перебил Арво. — Сразу видно, что ты из другого мира. Ты хоть с одним крестьянином разговаривать пробовал? Большая часть из них вообще сесса с самого рождения — за долги родителей. А те, которые еще имеют свою волю, пользоваться ею и не пытаются. Большинство крестьян знают только три слова: «хозяин, земля, урожай». И все. Ты думаешь, им нужна свобода? Да что они с ней делать будут? Для того чтобы стремиться к свободе, надо носить свободу в душе.
Тим хмыкнул:
— А вы что, стремитесь к свободе?
Арво заметно оскорбился:
— Мы не только стремимся к свободе, мы несем свободу! Вот Инги — ты его не видел, он в последней повозке едет, — он придумал, как облегчить полив на полях. Хозяин его за это выпорол! Чтобы Инги занимался своим делом, а не делом ученых. Инги придумал инструмент, чтобы сорняки полоть, не нагибаясь. Хозяин велел бить Инги этим инструментом, пока он не сломался! Что с ним стало бы, не будь нас?
— Так этот Инги — крестьянин? — спросил Тим.
Арво смешался:
— Да, но… он вырос намного умнее, чем это надо для крестьян. А хозяин его был не слишком умен. Это часто бывает среди волинов. Вот скажи, это же правильно, что урожай растят крестьяне, оружие куют кузнецы, торгуют торговцы, колдуют маги, улучшают мир — ученые?
— Да. — Тим помедлил, не понимая, к чему клонит Арво. — Кто что умеет, то и делает, что ж тут непонятного?
— А разве правильно, что правят всеми ими не те, кто умеет править, а те, кто умеет навязывать свою волю?
«Ага, — понял Тим, — да вы еще и революционеры. Тоже мне Че Гевара, блин, выискался». А вслух сказал:
— Так волинов же тоже учат…
— А чему учат?! — вскинулся Арво, стукнулся затылком о держащий тент вертикальный брус, поморщился и снизил голос. — Вот тебя учили, как управлять крестьянами, чтобы они лучше работали? Тебя учили, как ухаживать за полями, чтобы они давали лучший урожай? А как распорядиться урожаем, тебя учили? Может, не стоит отдавать его первому же торговцу, может, выгоднее будет отвезти его на юг, в Сарман, где еда стоит больше?
— Нет. — Тим пожал плечами. — Но я слишком мало учился, может, потом и это все тоже рассказывают.
— Не рассказывают. Я знаю. В школе волинов учат, как пользоваться своей волей, и все. А потом этот волин становится хозяином. Это неправильно, понимаешь? Такой хозяин не будет придумывать, как сделать так, чтобы вода сама текла на поля: он не умеет это делать. Если он захочет, вода сама потечет, куда он скажет, но никакой волин не станет расходовать волю, только чтобы помочь своим крестьянам. Такой хозяин не сможет даже чужой выдумкой правильно распорядиться: его и это делать не учили. Разве это правильно?