Если первая бифуркация означала изменение характера жизни, сохраняя австралопитеков животными, то вторая была решающим фактором на пути превращения животных в людей, на пути восхождения к Разуму. Эти табу уже не инстинкты, они не кодируются генетическим механизмом, а являются результатом “общественного согласия”.
Утверждение этих табу, это “общественное согласие” было результатом жесткого отбора, но на надорганизменном уровне, на уровне популяций, племен, родов. Племена, соблюдавшие эти ограничения, лучше сохраняли свой интеллектуальный потенциал. У них было лучшее оружие, более дисциплинированные боевые дружины и т.д.
4. Судьба неандертальцев и господство кроманьонцев
Табу “не убий!”, а затем и ряд других табу означали появление ограничений на действие биосоциальных законов, т.е. на генетически закодированное поведение прачеловека. А ведь именно эти законы и определяли быстрое биологическое развитие наших далеких предков, когда они были вынуждены покинуть тропические леса. Утверждение же табу “не убий!” означало затухание внутривидовой борьбы, а значит и замедление и постепенное прекращение ЧИСТО БИОЛОГИЧЕСКОГО совершенствования человека. Утверждение норм поведения, ограничивающих действие биосоциальных законов, означало появление элементов нравственности - системы нравов, противостоящих этим законам: прачеловек постепенно из животного превращался в человека. Можно думать, что именно в этот период у нашего предка начало возникать сознание (со-знание): он выделил себя из окружающего мира и научился смотреть на себя со стороны, если угодно, - ИЗУЧАТЬ СЕБЯ, оценивать свое поведение, рефлексировать. Как говорит настенная живопись в пещерах, именно в этот период у человека (и не только у кроманьонцев, наших непосредственных предков) и начал формироваться духовный мир.
Эволюция человека постепенно переходит в новую общественную стадию развития: внутривидовая борьба сменилась не менее жесткой борьбой, но это уже была борьба человеческих сообществ, в результате нее выживали сообщества, которые были носителями тех или иных табу, которые оказывались более “конкурентоспособными” на “рынке выживания”. Таким образом, механизмы утверждения норм нравственности имеют те же эволюционные истоки, что и биологическое совершенствование, но на более высоком, надорганизменном, уровне, как говорят этологи.
В результате подобной перестройки человек лишался постепенно возможности индивидуального биологического совершенствования, в том числе и развития мозга, но взамен у него открывалась возможность совершенствования Коллективного Интеллекта, о смысле и механизмах которого речь будет позднее.
В нижнем палеолите существовало, как теперь установили антропологи, несколько видов (или подвидов) пралюдей, что отвечает нашему представлению о действии закона дивергенции. И многие из этих видов могли претендовать на роль родоначальников современного человека, и у всех этих видов шло утверждение собственной системы нравов, а значит и различных форм нравственности. И поэтому все они уже были людьми в современном понимании этого слова: их жизнь определялась не только биосоциальными законами, но и нравами, т.е. нравственными началами и коллективным Разумом, коллективной памятью. И, что особенно важно, - коллективной волей! И утверждение системы нравов и их “совершенствование” продолжалось, по-видимому, не одну сотню тысяч лет.
Но все существовавшие в ту пору виды первобытных людей занимали одну и ту же экологическую нишу, использовали один и тот же ресурс, и, значит, между ними шла непрекращающаяся борьба за него. Другими словами, отбор переместился на надорганизменный уровень: выживали роды, сообщества, виды, оказавшиеся более приспособленными к новым условиям жизни, обладавшие более “соответствующей” условиям тех времен системой нравов (нравственностью), т.е. правил поведения. Их утверждение - это уже общественный процесс. И многие из тех видов, которые произошли от австралопитеков, были элементарно съедены другими - уже не стадами, а общинами первобытных людей.
Причин побед и поражений было много. Но одна из них, вероятно важнейшая, - уровень нравственности, т.е. та структура нравов, которым следовало то или другое первобытное племя. Если угодно, борьба из сферы чисто биологической стала перемещаться в сферу борьбы нравственных начал. Пример тому - “классические неандертальцы”. Как сказал один британский антрополог, по уровню интеллекта неандертальцы вполне могли бы стать студентами Оксфорда. Правда, из-за моего плохого знания английского, я не понял: был ли это комплимент неандертальцам или оценка уровня образования в Оксфорде!
Но так или иначе неандертальцы были вполне реальными претендентами на роль основателей современного общества. И это утверждение доказывают та же мустьерская культура, которая была создана неандертальцами, их наскальная живопись и т.д. Однако у них было одно “но”: неандертальцы, как показывает структура их черепов, были более агрессивными, чем победившие их кроманьонцы. На первых порах эта агрессивность им, вероятнее всего, помогала в борьбе с саблезубыми тиграми и охоте на мамонтов. Но, с другой стороны, они труднее усваивали табу, и их боевые дружины были менее дисциплинированными. В силу этого у людей из Неандерталя медленнее развивались полезные навыки и знания, было хуже оружие. В результате еще до начала неолита единственным представителем вида homo sapiens остался человек из Кро-Маньона. Отсюда все люди, ныне живущие на Земле, - потомки кроманьонцев, людей, которые биологически почти не отличались от нас.
Я хотел бы обратить внимание на еще одно удивительное свойство этого этапа антропогенеза. За относительно очень короткий промежуток времени после изгнания из африканского леса австралопитеки распространились на огромной территории. И по законам дивергенции в разных природных условиях у них возникло много подвидов. Антропологи располагают весьма подробными сведениями об их морфологии, технических средствах, которые ими создавались, и даже об образе их жизни.
Но в начале неолита все это разнообразие исчезло. На Земле остались только кроманьонцы. И это следствие не только борьбы между различными племенами и видами, о которой я уже говорил, но и еще одного события - третьей кардинальной перестройки эволюционного процесса, которую принято называть неолитической революцией.
Примечание.
Может быть, те различные виды неоантропов, о которых говорят антропологи, не были видами с точки зрения биологической классификации, т.е. они могли давать смешанное потомство (как различные виды собак или кошек). Если это так, то не все неандертальцы были уничтожены, и, может быть, во многих из нас течет кровь неандертальцев. Но, тем не менее, неандертальцы отличались от кроманьонцев значительно существеннее, чем различаются между собой сегодня живущие расы. Об этом говорит и относительно недавно обнаруженное различие в генетическом коде человека.
5. Неолитическая революция
Это событие почти недавнего прошлого - конец ледникового периода, начало голоцена: неолитическая революция закончилась 10-12 тысяч лет тому назад. Она также качественно изменила процесс развития рода человеческого, еще больше отделила людей от остального живого мира. Неолитическая революция послужила началом всех существующих ныне цивилизаций. Так же, как и революция в палеолите, которая перевела эволюцию человечества в новое русло общественного развития, новая перестройка имела “техногенный характер”, т.е. определялась развитием искусственных орудий.
В период неолита наши предки не только усовершенствовали технологию обработки камня, но и создали метательное оружие - копья, лук, стрелы. Эти изобретения многократно усилили эффективность охоты и другие возможности жизнеобеспечения первобытного общества. И человек немедленно пустил в дело вновь созданное оружие. Вероятно, так поступило бы любое животное.
Если в той или иной системе появляется вид-монополист, это трагично не только для экологической системы, но и для вида-монополиста. Максимальное использование своих возможностей, стремление к удовлетворению своего сиюминутного превосходства, увы, свойство не только животных. И судьбу монополиста нетрудно предсказать. Вид-монополист достаточно быстро исчерпывает пищевые возможности своей экологической ниши, экосистема начинает деградировать, и вместе с ней вид-монополист встречает свой экологический кризис. В этих условиях возможны два исхода. Первый - вид-монополист начинает деградировать вместе со своей экологической нишей и однажды погибает.
Но возможен и другой исход. Вид-монополист находит новую экологическую нишу, адаптируется к ее возможностям и начинает новый цикл своего развития.
С человеком всегда случалось именно так: человек, становясь монополистом, находил новую нишу и становился еще более грозным монополистом! Изобретение главным образом метательного оружия превратило в конце неолита нашего предка в “абсолютного” монополиста и вызвало новый кризис. Новая перестройка характера антропогенеза стала неизбежной. Человек мог легко исчезнуть с лица планеты, поскольку к этому времени вся планета стала его экологической нишей, его ойкуменой. Но этого не случилось: человек нашел новую экологическую нишу. Вернее, он сам ее создал!