Несмотря на успех, отмеченный ведущими парижскими модными журналами, финансовое положение Дома вышивки «Китмир» по-прежнему было нестабильным. Очередная финансовая афера Марии Павловны кончилась тем, что для погашения долгов она была вынуждена распродать остатки драгоценностей. Но в конце 1920-х годов прошла мода на вышивки, осваивать же новые сферы модного бизнеса княгиня не умела, а может быть, и не захотела. В 1928 году «Китмир» был поглощён французской фирмой вышивки «Фитель и Ирель».
Говоря о «Китмире», мы совсем забыли о муже нашей княгини Сергее Путятине. Одно время он работал в банке, но вскоре бросил и стал профессиональным плейбоем — любил автомобили, мотоциклы и упорно ждал падения советской власти. “В конце концов, он стал лишним для нашей бизнес-леди. Мария Павловна писала: «Жизнь вынужденного эмигранта, к тому же, как мы, перенёсшего такие потрясения, представляет собой жесточайшее испытание. Она не знает пощады и безжалостно сметает с дороги отстающих и оробевших. Её надо одолевать, стиснув зубы, по шажку, до последнего дыхания. По сравнению со своими товарищами и вообще людьми его положения мой муж вёл вполне рассеянную жизнь; его никогда не припирали к стенке, он никогда не работал через силу. Свою семью он препоручил моим заботам; никаких определённых обязанностей у него не было, эмиграцию он воспринял как затянувшийся отпуск. Приятные ему люди, чьим обществом он дорожил и чьё постоянное присутствие в доме я была вынуждена терпеть, держались совершенно иных представлений о жизни, нежели мои. Их духовные запросы были скудны, в заботах о хлебе насущном главными для них были передышка и развлечение, в чём мой муж охотно составлял им компанию. Было совсем мало общего между мною и молодёжью этого состава, с которой Путятин был заодно...
И наконец настал день, когда я поняла, что больше так не могу. Терпение моё истощилось, ни на какие уступки я не пойду. Я пойду той единственной дорогой, которая выведет меня к сносной и достойной жизни в изгнании» [122] .
В 1923 году супруги развелись. Развод происходил в два этапа — в русской православной церкви и во французской мэрии. Гражданский брак расторгался медленно и трудно, но в конце концов всё устроилось. «Моя привязанность к его семье не поколебалась, — пишет Мария Павловна. — Они оставались на моём попечении ещё годы. Пока Путятин не женился на американской девушке, мы время от времени дружески встречались».
Под семьёй Мария Павловна понимала не только мужа, но и его мать, и брата Алека. А насчёт дружеских встреч — я думаю, тут попахивает политикой. Сергей и Алек Путятины вместе с Дмитрием Павловичем принимали активное участие в движении младороссов. Замечу, что и сама Мария Павловна тоже стала сторонницей Казем-Бека и неоднократно осуществляла пожертвования в пользу партии.
Любопытно, что 3 июня 1940 года Алек Путятин был арестован французской полицией за связь с младороссами и на несколько месяцев отправлен в концлагерь. Его брат Сергей уехал в США и женился на американке Ширли Маннинг. Князь Сергей Путятин умер в феврале 1966 года в городе Чарльстоне (штат Южная Каролина). Он на полгода пережил первого мужа Марии Павловны принца Вильгельма, скончавшегося в июне 1965 года в своём поместье Стенхамар в Сёдерманланде.
После развала «Китмира» Мария Павловна взялась за перо. Вот как описывает это она сама: «Зимой 1927 года, сразу после женитьбы брата, я сошлась с группой французов, увлекавшихся литературой и политикой. Встречались мы по-домашнему, и, к моему огромному удивлению, их увлекли мои истории. Они часами слушали рассказы о детстве и юности, расспрашивали о войне и революции. Они разговорили меня, и было одно удовольствие держать речь перед такими внимательными слушателями. Я в новом свете увидела свою жизнь, её события представляли звенья одной цепочки, неким пунктиром в общем движении. Признаюсь, я не думала, что это имеет какое-то историческое значение, поскольку моя роль была незначительной, но обидно не оставить письменное свидетельство о делах и событиях, которым был очевидцем.
Воображение готовно отозвалось. Вот тема, близкая мне во всех отношениях. Ободряемая друзьями, я села писать; у меня не было выбора, ничто уже не могло меня остановить. Из подернутого дымкой прошлого выплывали давно забытые картины, подробные и яркие...