К 1.30 Дмитрий Павлович пригласил царскую семью и всех гостей на завтрак в Динаре, в «Галлик-отель». А.А. Башмаков сказал приветственную речь наследнику цесаревичу, и тот сам на неё ответил. Это был первый раз в его жизни, когда ему пришлось выступать с речью в присутствии большого числа людей. Конечно, речь заранее была заготовлена родителями и Владимир Кириллович её знал наизусть. Но и с такой подготовкой далеко не все справились бы хорошо с произнесением речи, но Владимир Кириллович справился прекрасно. Он произносил речь не монотонно, а старался придавать выражение отдельным фразам. Этим он заслужил всеобщее одобрение.
Завтрак прошёл при прекрасном настроении всех присутствующих, и августейшие родители были очень горды своим сыном. Среди присутствующих были Башмаков, князь Волконский, Олехнович, Шильдкнехт, Глебовский, Казем-Бек, Збышевский, Стефанович и князь Чавчавадзе и, конечно, я и моя семья.
Этот день закончился и совсем приятно для Владимира Кирилловича, так как когда он вернулся домой, то его там ждал большой сюрприз — Дмитрий Павлович подарил ему мотоцикл, правда с очень слабым мотором, но всё же настоящий. Этот подарок у родителей вызвал некоторое неудовольствие из-за боязни, как бы сын не пострадал. Что же касается самого Владимира Кирилловича, то он был в восторге и сейчас же стал его пробовать.
В шестнадцать лет великий князь Владимир Кириллович был очень развитым, весёлым и спортивным молодым человеком. На просторах Сен-Бриака он рос здоровым физически и под влиянием семьи и окружающих не по летам развитым. Но в то же время в нём немало было детского и простого, что доказывало чистоту его души. Хотя он никаких школ не посещал, но постоянно находился в обществе ровесников и из него вырабатывался человек, умевший находить подход к людям»[143].
Стоит сразу отметить, что великий князь был воспитан совершенно аполитично. Ему внушили, что он должен стать царём во что бы то ни стало. Иных убеждений у него не будет всю жизнь. Уже после Второй мировой войны Владимир Кириллович писал: «Обязанности главы Императорского Дома могут быть выражены известным девизом «Будь готов»». А с кем вступать в союз — с ультраправыми, марксистами, с младороссами, с Гитлером, Черчиллем, Ельциным — всё равно, кто поманит пальчиком и пообещает шапку Мономаха.
Так и вспоминается диалог, написанный за двадцать лет до высочайшего «Будь готов»: «Полесов молитвенно сложил руки.
— Ваше политическое кредо?
— Всегда! — восторженно ответил Полесов.
— Вы, надеюсь, кирилловец?
— Так точно.
Полесов вытянулся в струну.
— Россия вас не забудет! — рявкнул Остап»[144].
После войны Владимир Кириллович и его окружение будут всячески отпираться от связей с нацистами. Но как тогда понимать высказывание Графа, главного советника «Императорского Дома»: «В те годы [1930-е. — А.Ш.] центром мировой политики всё более и более становилась Германия, в которой Национал-социалистическая партия во главе с Гитлером выигрывала борьбу за власть и свергла слабую Веймарскую Демократическую Республику. Для нас исход этой борьбы был очень важен, так как мы, связанные через генерала Бискупского с национал-социалистическим движением, строили свои расчёты на него. До 1934 г. в немецком национал-социалистическом движении вся национальная молодая Германия видела вольное, здоровое и национальное движение, которое может принести оздоровление Германии, как фашизм оздоровил Италию под монархическим флагом. Так же думали и Государь, и Государыня. Так же думали и их ближайшие помощники. Главное же, отчего мы считали правильным искать в нём помощь, было то, что национал-социалистическое движение являлось противовесом интернациональному коммунизму и столкновение этих двух политических верований неизбежно. Мы надеялись, что в этой борьбе коммунизм погибнет, а его гибель очистит путь законной монархии»[145]
Самое любопытное, что сии воспоминания написаны в 1950-х годах.
В 1935 году Владимир Кириллович закончил курс домашнего образования, охвативший полный объём среднего образования. Поэтому встал вопрос о его дальнейшем образовании. Родители считали, что Владимир должен поступить в какой-нибудь университет. Однако в университет принимали только при наличии аттестата зрелости, а для его получения необходимо было сдать экзамен. Но где? Вся трудность заключалась в том, что при прохождении Владимиром курса наук его учителя не придерживались определённой программы какого-либо учебного заведения. Так, русская учительница придерживалась старых русских программ, а репетитор-немец — немецких. Во всяком случае, они не придерживались французских программ, так что не могло идти и речи, чтобы Владимир держал экзамены на французское «башо».