«Нам, сотрудникам Института, очень хотелось, чтобы Ганди, этот великий человек Индии, к чьим словам чутко прислушивался весь народ, поддержал наши усилия в борьбе с эпидемией. Но мы знали: Ганди — страстный поборник индуизма, его убеждения запрещают убивать животных. Едва ли он согласится способствовать распространению прививок Хавкина: ведь противочумная вакцина из микробов выращена на мясном бульоне. Тем не менее я пригласил его. За день до нашей встречи ко мне явились два наиболее рьяных почитателя Ганди и настойчиво просили не знакомить великого Махатму с работами института и, особенно, с нашими экспериментами на животных. По их мнению, это огорчило бы его».
Институт им. Хавкина в Бомбее
Доктор Сокхей решил, однако, действовать по-своему. Когда Ганди приехал в Институт, директор привел его в свой кабинет и, ссылаясь на цифры и таблицы, подробно посвятил в идеи Владимира Хавкина. Он рассказал ему также о той роли, какую в распространении чумы играют крысы, и даже показал, как наилучшим образом ловить и убивать грызунов.
— Я демонстрировал эти «страшные» для истинного индуса картины, исходя из убеждения, что даже великий человек не имеет права оспаривать то, что проверено и доказано наукой, — вспоминал потом доктор Сокхей.
Махатма серьезно слушал объяснения, не проявляя никаких признаков неодобрения даже тогда, когда на его глазах служители убили несколько сот крыс. Беседа закончилась, и доктор Сокхей проводил уважаемого гостя к автомобилю. Ганди шел, ничем не выдавая своего отношения к только что увиденному. Директор был убежден, что дело проиграно: религиозная доктрина в душе философа взяла, очевидно, верх. И вдруг, уже стоя возле своей машины, Махатма пожелал вернуться в здание Института. Он снова вошел в директорский кабинет, сел в кресло, где недавно выслушал объяснения бактериолога, и слово в слово повторил лекцию доктора Сокхея. «Я сделал это для того, чтобы быть абсолютно уверенным в том, что правильно вас понял», — пояснил он директору. Тут же Ганди выразил желание подвергнуться вакцинации.
Не прошло и суток, как в городе Борсаде (провинция Гуджерат) при огромном стечении народа любимец Индии уже призывал жителей делать противочумные прививки и всеми возможными средствами бороться с грызунами. Живое дело доктора Хавкина снова восторжествовало на этот раз над запретами религии.
Хавкику было 65 лет, когда он задумал навестить Индию и Россию. Особенно занимала его мысли Россия. Возможно потому, что в старости изгнанников сильнее влечет родина. И вот — Одесса[8], город его юности. Хавкин смотрит с бульвара вниз на порт. В каждом клочке родной земли таится для него целый рой воспоминаний. За волноломом в мае 1881 года стояли баржи с арестованными. Был там и студент Хавкин, у которого полицейский обнаружил револьвер с патронами. А в порту, когда случалось оставаться без денег, он работал на погрузке пароходов… Бог знает, что творится сейчас в растревоженной душе старого человека, но посторонние даже не догадываются о переживаниях «иностранца». Хавкин по-прежнему не любит раскрывать душу незнакомым. Он строг и недоверчив; предпочитает одиночество, как верное средство избавиться от человеческой неправды. Он и по городу ходит один, и лишь иногда в обществе 16-летнего мальчика, сына давнего знакомого, доктора Бардаха.
Мальчику трудно понять, о чем думает этот чисто выбритый господин в заграничном костюме. Владимир Ааронович неразговорчив, но на каждый свой вопрос требует точных и обстоятельных ответов. Глубокие глаза его с вниманием останавливаются порой на самых, казалось бы, малоинтересных вещах. В порту Хавкин долго следит за тем, как из трюма «американца» выгружают тракторы. Когда мальчик говорит, что скоро Советский Союз начнет выпускать собственные такие же машины, он, будто не веря, переспрашивает: «Это правда? Вы точно знаете?» Вот чудак, об этом давно уже пишут все газеты.
В другой раз он остановился возле вывески на еврейском языке. Вывеска гласила, что в доме находится организация, которая безвозмездно наделяет землей евреев, желающих стать земледельцами, помогает им приобрести сельскохозяйственный инвентарь. Только через много лет мальчик, сопровождавший Хавкина, узнал, что именно на этой улице происходили когда-то самые ужасные погромы. Но в тот сентябрьский день 1927 года он никак не мог понять зачем Владимир Ааронович так внимательно рассматривает вывеску и так подробно расспрашивает о правах разных национальностей в новой России. Школьник недоумевал: еврей, русский, молдаванин — какая разница?
8
О приезде Хавкина в родной город мне сообщили внучатая племянтаица ученого Я. А. Хавкина и сын доктора Бардаха, преподаватель Одесского университета.