Иван Васильевич стоял с приехавшими генералами и следил, как машинно четко, под командные возгласы офицеров, поворачиваются, вздваивают ряды, перестраиваются длинные стройные шеренги, как под мерный грохот барабанов один за другим проходят мимо генералов ровные сомкнутые ряды людей в синих шинелях, с обращенными к ним рядами одинаковых лиц. Ему стало жарко, от волнения вспотели ладони. «Раз-два! Раз-два!» — невольно отсчитывал он про себя, прислушиваясь к знакомому, согласно-мерному, глухому топоту сотен ног, обутых в тяжелые солдатские башмаки. Чугунно гудела под ними твердая, прихваченная морозом земля, лишь кое-где припудренная снежком.
Маршировать-то они выучились, а вот как покажут себя в серьезном деле?.. Пока, когда были в Миссури, полк держался около линий железных дорог и принимал участие только в мелких стычках с противником.
Но последние месяцы строевые занятия производились систематически и настойчиво, по жесткому расписанию. Сюда входили учения, ротные и полковые, ежедневные учебные стрельбы. Тяжелые предстояли сражения, и Турчанинов, не теряя времени, старался сделать из своих людей настоящих солдат, отважных и выносливых, не теряющихся в сложной боевой обстановке.
Выбирая глухое полночное время, он сам проверял караульные посты и если находил часового спящим, отправлял его под арест. Прекрасно разбираясь в статьях воинского устава, он подмечал малейший промах и офицера, и солдата. Случалось, людей ночью поднимали по тревоге — занять оборону от воображаемого противника либо, наоборот, сделать внезапный бросок на несколько километров. Со скрипом, но устанавливалась в полку воинская дисциплина. Полковника Турчина начинали побаиваться, но одновременно росло и уважение. Теперь уж не подходили к нему руки в карманах, за щекой табак, а отвечали почтительным «слушаюсь, сэр», и всякое его распоряжение выполнялось быстро и точно. Люди научились маршировать, стрелять, ходить в атаку. Пока, правда, на мишени.
А вспомнить только, что было первое время! Кабак!
Тая беспокойство, Турчанинов нет-нет да и поглядывал на командующего, стараясь определить, какое впечатление производит церемониальный марш. Бюэлл, Бюэлл... Не тот ли это таинственный мистер Бюэлл, владелец земель, что четыре года назад выгнал их из дома на все четыре стороны? Тогда, под Нью-Йорком? Ведь был же до войны генерал Мак-Клеллан, главнокомандующий федеральной армией, директором крупной железнодорожной компании... А может быть, просто однофамилец?..
Сейчас генерал Бюэлл, заложив короткие руки за спину и выпятив круглый живот, стянутый белым шарфом с кистями, щурил глаза на марширующих перед ним иллинойсцев, казалось, вполне благосклонно. Перекидывался с Митчеллом одобрительными замечаниями, похохатывал: «Ничего, ничего, хо-хо-хо... Как находите, генерал?..»
Глядел Иван Васильевич на стройно движущиеся красно-синие четырехугольники своих рот, и спокойней становилось у него на душе: смотр должен был пройти хорошо. Что ни говори, радостно сознавать, что ты уже не чужак, кочующий по незнакомым городам в поисках случайного заработка, не изгоняемый отовсюду бродяга, а человек, нашедший наконец себе место под недобрым американским солнцем. Нынче он занят привычным, наиболее знакомым ему делом и делает его во имя высокой цели. И, что ни говори, успешно делает.
После церемониального марша начались тактические занятия.
— Позвольте, они, кажется, атакуют? — Держа обеими руками морской бинокль, Бюэлл следил за сотнями синих фигурок, которые, в беспорядке рассыпавишись по бесснежной зимней равнине, среди чернеющих кустарников, с протяжным, яростно-стонущим криком, ружья наперевес, бежали все в одном направлении.
— Да, сэр, атакуют, — ответил Турчанинов, тоже с биноклем в руках.
— Но почему же рассыпным строем, а не плотными колоннами, как полагается в таких случаях? — Генерал опустил свой бинокль, толстое, пряничное лицо поворотилось, и Иван Васильевич убедился, что светлые, выпуклые, веселые глаза Бюэлла могут, оказывается, принимать весьма неприятное выражение. — Странная у вас тактика, полковник!
— Зато, сэр, в результате такой тактики у меня будет меньше потерь от огня противника, — сказал Турчанинов спокойно и убежденно.