А что касается офицерства, его отношения к целям войны, тут, к сожалению, он был прав, майор Мур. Ивану Васильевичу самому случилось как-то услышать выступление офицера федеральных войск на массовом митинге по вербовке солдат. «Я ненавижу негра больше, чем дьявола!» — выкрикнул офицер, стоя над толпой, и слушатели ответили ему рукоплесканьями. Правда, хлопали далеко не все...
— Вы слышите, джентльмены? — Вейдемейер приставил ладонь к раковине уха, из которой торчали седые волоски. Прислушался и Турчанинов: вдали знакомо постукивало, потрескивало, погромыхивало. При звуках отдаленного боя люди встрепенулись, невольно прибавили шаг. Слава богу, наши еще держались! Однако вскоре заглохла далекая ружейная и пушечная стрельба, наступило недоброе молчание.
Полчаса спустя прискакавший из передового дозора кавалерист сообщил Турчанинову, что впереди на дороге видна приближающаяся колонна пехоты и что, по всей вероятности, это наши.
С вершины холма, где остановили своих лошадей офицеры, на тугом, свистящем, треплющем конские гривы ветру, во все стороны открылась ширь пасмурных полей. Стало видно: растянувшись длинной реденькой лентой, медленно двигались навстречу по грязной, жидко блестевшей лужами дороге остатки отступающего 18‑го. Впереди ехали на лошадях несколько офицеров с командиром полка.
Издали увидев Турчанинова, капитан Найт отделился от других всадников и помчался к командиру бригады. Подскакал, разбрызгивая грязь, круто осадил свою буланую лошадку, стал рапортовать. Иван Васильевич слушал насупясь. И так заранее было все известно: «Превосходящие силы противника... Сделали все, что могли, сэр... Штыками пробивались...» Правильно, сделали все, что могли. Но оттого не легче.
— Вы ранены? — спросил он, заметив, что у Найта забинтована кисть.
— Пустяки, сэр.
Шлепая ногами по красноватому месиву грязи, кучками и в одиночку подходили отступавшие солдаты. Останавливались, прислушивались к беседе командиров. Толпа вокруг Турчанинова и Найта накапливалась. У Ивана Васильевича при виде ее стеснило грудь. Угрюмые, чумазые от пороховой копоти лица, мрачный блеск запавших, обведенных черной каймой глаз, порванная, темнеющая пятнами крови одежда, наскоро наложенные повязки у иных — все говорило о поражении, о разгроме, о том, что люди с трудом вырвались из вражеского кольца.
— Каковы потери? — спросил он отрывисто.
Немалые оказались потери.
— Они расправились с взятыми в плен нашими самым неслыханным образом, — стараясь побороть волнение, докладывал капитан Найт и сдерживал крутящуюся под ним резвую буланую кобылку.
— Расстреляли?
— Нет, сэр, гораздо хуже. Пусть вам сообщит очевидец. Рядовой О’Брайен! — позвал капитан, оглянувшись на своих солдат.
Держа ружье на плече, как палку, прикладом назад, выбрался из толпы невысокий пехотинец без шапки. Голова была обмотана белым, из-под бинтов торчали прихваченные рыжие вихры. Не сразу узнал Иван Васильевич веселого солдатика, рассказывавшего в лесу про сказочного богатыря Дейва Крокета.
— Не дай бог, сэр, видеть человеку когда-нибудь такое! — сказал он хрипло, устремив на Турчанинова пустые, диковатые глаза, вряд ли сейчас видящие того, с кем разговаривал. — Я спрятался, они меня не заметили, а то и со мной сделали бы то же самое... Они рвали нашим парням головы...
— Как то есть рвали? — нахмурился Турчанинов, не понимая.
— Порохом... — Губы солдата под щетинистыми усами вдруг задрожали, он заплакал. Утирая глаза грязным кулаком, выдавливал из себя сквозь рыданья: — Пороховыми зарядами... Вставляли в уши и поджигали... Я все видел... А с других индейцы — с ними и индейцы — снимали скальпы... Еще с живых...
Глухой ропот ужаса и возмущения прошел за спиной Ивана Васильевича.
— Негодяи! Проклятые палачи! — послышались возгласы.
Кто-то надорванным голосом выкрикнул:
— С ними тоже так поступить!
Майкл, ни на шаг не отъезжавший от Турчанинова, мрачно проговорил:
— Господь сказал: око за око, кровь за кровь... Война.
Но такого озверения еще не видывал Иван Васильевич, хоть и нанюхался на своем веку пороху и знал войны. Кто это сказал, что самая жестокая война — гражданская?
Потрясенный тем, что услышал, окинул Турчанинов внимательным взглядом насупленные, ожесточенные лица солдат. Понимал: ребята крепко устали, одни — от марша, другие — от сражения. И все же, не думая об отдыхе, нужно было начинать новую битву. Сейчас же. С ходу. Пока солдатские сердца кипят жаждой расплаты, пока не остыл боевой запал.
— Джентльмены! — сказал он офицерам, откидывая отяжелевший от влаги капюшон плаща. — Предлагаю обсудить план атаки.