Чтобы еще больше поддеть Степу, Михеич взял просвирку, перекрестился и, глядя на небо, стал читать:
— «Очи всех на тя, господи, уповают, и ты даеши им пищу во благовремени, отверзаешь ты щедрую руку твою и исполнявши всяко животное благоволение…» — С этими словами он отправил в рот Степкину просвирку.
После отдыха пастухи погнали стадо по Крутицкой дороге. Здесь бор примыкал к заросшему черемухой крутому берегу Яченки. На ветвях уже повисли жемчужные гроздья бутонов, по лесу плыл дурманящий аромат.
Стадо пригнали на берег Яченки. В этом месте речка круто поворачивала, подмывая на обрыве высокие сосны. Вода в омуте была глубокая, темная. Пахучие ветки черемухи смотрелись в зеркало реки.
— Гляди, Степка, и молись, — растроганно проговорил старик и показал на цветущие берега. — Молись не богам прокопченным, а вот такой красоте! — И Михеич неожиданно стал читать вполголоса:
Так-то, ребятишки… Помните: мудрость жизни — в природе!
Илюша и Степа решили искупаться. Сначала бродили по пояс в воде, ловили Степиными штанами пескарей, потом ныряли на спор: кто дольше просидит под водой. Ребята так заигрались, что забыли про стадо, оно разбрелось по лесу и даже не стало слышно бубенчика Белянки. Не было и Михеича: наверно, искал по лесу коров.
Когда ребята опомнились и нашли Михеича, старик устало сказал подпаску:
— Илья, огрей палкой Богородицу — загоняла меня.
Пастух опустился на землю под старой березой и отстегнул деревяшку. Он стал разматывать на ноге тряпку со следами крови.
Илюша увидел свежую кровь и вспыхнул от стыда: это он виноват, он заставил старика с больной ногой бегать за коровами.
Желая хоть как-нибудь искупить вину, Илюша больше не давал Михеичу сделать ни шагу.
— Дедушка, вы отдыхайте, я один буду пасти!
И тогда узнал Илюша, как это нелегко. Сначала пришлось искать заблудившуюся в лесу телку Каретниковых. Потом куда-то запропастилась поповская корова. Адам еле нашел ее в болоте. К исходу дня Илюша вовсе выбился из сил.
Солнце опускалось за вершины деревьев. Тени от сосен стали длиннее. В вечерних сумерках замелькали майские жуки. Илюша накрыл одного шапкой. Жук был шоколадного цвета, жесткий и сильный. Он царапал ладони колючими лапами, изо всех сил старался освободиться.
— Генерал Илья, выстраивай полки для походного марша по казармам! — скомандовал пастух и поднялся, опираясь на палку.
Стадо шло домой полуголодным. Трава была еще жидкой, но для первого дня и это было хорошо. Уставшие за день коровы мирно брели по дороге к городу. Яченку переходили вброд. Вода в речке была теплая; то здесь, то там квакали лягушки.
Илюша, запорошенный ароматной пыльцой лесных сережек, с трудом плелся за стадом. Он нес в руках букет увядшей медуницы, а через плечо висела сума, набитая сосновыми шишками для самовара.
Войдя в город, коровы растянулись длинной цепочкой. Еще издали Илюша увидел дедушку Никиту, встречавшего у калитки стадо.
На улице ребятишки играли в «чижика». Варька волочила за собой по дорожной пыли старый лапоть на веревочке. В лапте сидела тряпичная кукла без рук и ног. Варька поравнялась с Илюшей, долго раздумывала, сказать или нет, потом таинственно сказала;
— Не дружи с Косым. Лучше со мной. Я тебя в карты научу играть. А целоваться больше не буду, ты не бойся.
— Иди к свиньям… — сказал Илюша, обидевшись не столько за себя, сколько за Степу. — Сама ты косая.
Белянка, входя во двор, с трудом перешагнула высокую подворотню и все-таки зацепилась за доску задним копытом. Устала.
Илюша вспомнил, что нарвал в лесу цветов, и подошел с ними к бабушке. Но та была не в духе и сердито отмахнулась:
— Я, чай, не невеста, что ты мне цветы суешь. Брось корове.
Илюша молча постоял, потом высыпал на землю сосновые шишки и пошел в дом.
Когда бабушка, подоив Белянку, кликнула Илюшу к столу, мальчик не отзывался.
— Оглох, что ли? Иди лопать! — сердито повторила она и заглянула в комнату.
Илюша спал, сидя на табуретке, уронив суму на пол.
Глава десятая
ВОЛКИ
Враг силен! Не беда —
Пропадет без следа,
Коли жаждет господства над нами.
Никогда, никогда,