Ох, папа́! Вот как с клиентами общаться, так мы все такие образованные и современные, а как дочь родную потроллить, так сразу говорок бабушки Томы прорезается, поглядите на него!
— Чи Илюшенька, — смирившись с неизбежным, я наклоняюсь между передними сиденьями.
— О, точно, как Муромец. Ну что, когда знакомиться то будем?
Никогда — хочу сказать я. Но рядом сидит Фей, а значит подобное высказывание чревато последствиями, встретиться с которыми я пока не готова. Нет уж, сначала нужно разобраться с самим Ильёй, а уже потом…
— Он в командировке, — развожу руками, едва не съехав обратно и лишь чудом успев ухватиться за подголовник маминого кресла.
— Останин, отстань от ребёнка. Как решит, что пора, так и познакомит, — решается вмешаться родительница. Но, прежде чем я успеваю возблагодарить всех богов за её заступничество, продолжает. — Серьги он подарил? Красивые.
— А? А, да, он. Мне тоже нравятся, — взгляд Котова чувствуется буквально физически, отчего уши начинают гореть, так что предпочитаю пошустрее сменить тему. — Ой, я же главное не сказала! Я в феврале в Москву еду!
Вряд ли папа так реагирует на мой, чрезмерно восторженный (ну и громкий, что тут скажешь) тон, скорее на очередного оленя на дороге, но машина вдруг резко виляет в сторону, отчего не пристёгнутая я отлетаю прямёхонько спиной на колени тоже не успевшего среагировать Фея.
— Блин, ты чего костлявый то такой? — ни у пострадавшего летом ребра, ни у руки, столкновение не вызывает совершенно никаких положительных эмоций.
— Ну, корми лучше, — меланхолично отзывается наглый кошак, помогая заново обрести равновесие.
Я открываю было рот, чтобы высказать всё, что думаю, по поводу его инсинуаций, но обернувшаяся мама попытку пресекает на корню:
— Так, отставить споры. В какую там Москву ты собралась?
— В столицу нашей родины. Стыдно не знать, доктор Останина, — приподнятая бровь (эх, и почему я так не умею?) даёт понять, что мою шутку юмора не оценили. — Ребята билеты на мюзикл подарили. Ну, помнишь, тот, французский…
— Это про тех двух пи…
— Папа! Они не геи, это просто сценический образ!
Родитель бурчит, что не припомнит накрашенных глаз ни за Сальери, ни за Моцартом, как будто был знаком с ними лично, а вот маму беспокоит совершенно другое.
— Ты же не одна поедешь?
— Нет, конечно. Лизу с собой возьму, пусть приобщается к искусству.
— Не волнуйтесь, мы с Леонидом с ними поедем, — вмешивается Фей, словно его мнение кто-то спрашивал. — Погуляем по городу, пока девчонки на концерте будут и домой.
Судя по всему, такой расклад полностью устраивает маму, но вот меня — едва ли. И развернувшись обратно к Фею, я непримиримо скрещиваю руки на груди.
— С чего это?
— Ариэль, не обсуждается. Одних мы вас не отпустим.
— Ариэль?
Заинтересованный голос с переднего сиденья заставляет вздрогнуть нас обоих, а затем на лице кошака медленно, но уверенно начинает проступать виноватое выражение, вкупе с огромными буквами «УПС», которые я легко воображаю начертанными на его лбу.
— Почему Ариэль? — не унимается мамуля и, к сожалению, по-прежнему смотрит назад, в связи с чем я не имею возможности хотя бы жестами показать Фею, что с ним готова сделать.
— Эм… Волосы просто по цвету похожи, — не слишком уверенно откликается этот гений, не способный держать язык за зубами.
Но куда хуже другое — я догадываюсь, что за эти последует.
— А я думала, она рассказала, как в детстве этот мультик любила. Хотя нет, любила, это слишком мягко сказано.
Спасибо, мама. Под меняющимся на насмешливый взглядом Котова я сползаю по сиденью вниз, прикрыв лицо руками. Нет-нет-нет, это мне всё только снится. Это такой кошмар, который забудется сразу, после пробуждения.
— Значит, мультик про русалочку?
— Да, диснеевский, который девяностого года или какого он там. Кристюша его пересматривала столько раз, что у меня уже была идея спрятать куда-нибудь эту чёртову кассету и сказать, что её похитила злая ведьма. Но, к счастью, потом по телевизору стали показывать сериал про детство Ариэль, так что появилось хоть какое-то разнообразие.
— А Кристина говорила, что терпеть не может этот мультфильм…
— Это она уже потом так решила. Во втором классе на новогодний утренник мы сделали просто отличный костюм. Один хвост, расшитый пайетками чего стоил! А мальчик, который ей нравился, сказал, что она похожа на селёдку.
— Ну мама-а… — издаю я стон раненого дельфина.
— А что я такого сказала-то?
Нет, вообще, она у меня замечательный. И понимающая. И современная. Но вот эти опусы в стиле «а что я такого сказала-слэш-сделала» — это, видимо, присуще любому родителю, вне зависимости от возраста. И спорить тут бесполезно.
— Серьёзно? Крис, это же глупо, из-за какого-то придурка менять своё мнение, — убрав руки, я с удивлением убеждаюсь, что слух не обманул и Фей не улыбается больше издевательски, а скорее правда искренне недоумевает.
— Придурок тут ни при чём, я просто повзрослела и пересмотрела взгляды. А теперь давайте закроем тему, если вы не возражаете, — я перевожу взгляд на маму и уточняю. — Или ты ещё хотела бы продемонстрировать мои голопопые детские фотки, м?
— Прости, забыла захватить альбом, — подмигивает она.
— У меня в телефоне найдётся парочка снимков, — глядя на нас, а скорее даже именно на Котова, комментирует папа. — Взглянешь?
— Чтобы Вы потом повесили меня на ближайшем дереве с обоснованием «ты видел мою дочь голой»? — со смешком вскидывает руки Фей. — Нет, воздержусь, пожалуй.
— Да ну, я на такое не способен, — задумчиво почёсывает подбородок отец семейства, а затем кивает на супругу. — А вот она — да.
— Папа! — возмущаюсь я в унисон с маминым «Серёжа!»
Но мужчины уже ржут совершенно наглым образом, не слушая нас. Вот ведь… Спелись!
Практически на подъезде к салону, пока мама беседует по телефону с очередной эгоистичной пациенткой, которой будто невдомёк, что и у врачей бывают выходные, Фей подвигается ко мне практически вплотную. И склоняется к уху, едва слышно интересуясь:
— Значит, в большом городе и без колёс?
Намёк прозрачен донельзя и судя по тому, что сделан он не во всеуслышание, меня сейчас будут шантажировать. Ну-ну, товарищ Котов, посмотрим, кто кого.
Вообще-то, даже если он и расскажет всё родителям, никакой катастрофы вселенского масштаба не произойдёт. Но, с другой стороны, будет несколько неловко от того факта, что я скрывала от них эту информацию.
— Да, они не в курсе. И что с того?
— Ну-у… вообще-то, врать родителям очень и очень нехорошо.
— Поэтому весь такой безгрешный ты не сказал, что у тебя новый сосед, вернее соседка?
Переговариваться приходиться шёпотом, что создаёт весьма непростую атмосферу и, заодно, заставляет папу бросать заинтересованные взгляды.
— Так расскажи им, в чём же дело? — какие глазищи щурятся самодовольно. — Первая же попадёшь в жир ногами.
— Хорошо, что ты хочешь? — и прежде чем буйная и, наверняка, неприличная фантазия кошака успевает разгуляться, уточняю, — за молчание.
— А что ты можешь предложить? — почти мурлычет он, но я же скала. Я кремень.
— Не-а, не прокатит. Говори, что тебе надо, а я уже подумаю, соглашаться или нет.
Фей чешет макушку, словно пытаясь ускорить работу мозга и, наконец, выдаёт:
— Кино.
— Кино? Ты псих? Мы по воскресеньям…
— Нормальный поход в кино. Ты и я. Вдвоём. Даже не настаиваю на ночном сеансе и последнем ряде.
По-хорошему, не прими я решение расстаться с Ильёй, такой вариант был бы крайне неосмотрителен. Но раз уж через несколько дней я стану свободной дамой, так какого чёрта стоит отказывать себе в такой малости?
— Кинотеатр и фильм выбираю я, — не то, чтобы это принципиально, но и согласиться вот так, покорно сложив лапки… Фиг ему с маслом.