Абадан смутилась, поняв, что была бестактна и переиграла, виновато взглянула на Узук: выручай, подружка. Та обняла молодуху за плечи.
— Не плачь, милая, успокойся. Мы специально к тебе из города приехали. Если не возражаешь, увезём тебя с собой. Там много аульных девушек живут и учатся. Ты тоже учиться будешь. А потом выйдешь замуж за кого тебе твоё сердце подскажет, без калыма за молодого джигита выйдешь. Ну как, согласна на это? — закончила Узук доверительным шёпотом, наклонившись к уху юной женщины, и с шутливой доверительностью, как подругу, легонько дёрнула её за косу. — Согласна или нет?
Молодуха улыбнулась сквозь слёзы:
— Согласна… Если вы меня увезёте и в костёр бросите, согласна и на это.
— Повторишь свои слова, если тебя в городе другие люди спросят об этом?
— Где скажете, там и повторю, милая гельнедже!
— Старик этот где сидит, муж твой?
— Там… напротив дом.
— Пошли, Абадан, с молодожёном толковать, — поднялась Узук.
Абадан указала глазами на молодуху.
— Пустое место не застанем, вернувшись?
— Верно, — спохватилась Узук, — посиди здесь, расскажи девушке о городе.
Молодожён уже приближался к конечным годам пророка Мухаммеда, но был ещё стариком крепким, не очень побитым молью жизни. Бороду на щеках он выщипывал, прихорашиваясь, видимо, к встрече молодой жены. Накинув на плечи нарядный красный халат, он пил чай и отгонял мух большим белым платком. Когда Узук вошла, он сделал движение, словно плеснул себе ненароком за бороду кипятком из пиалы.
— Проходи, молодица, садись, — он бросил в сторону лежащую рядом подушку, приглашая опереться на неё.
— Некогда садиться, аксакал, — сказала Узук. — Я человек государственный, по служебным делам к вам зашла.
— Чая попить может и государственный человек, — настаивал старик.
— Времени нет. Задам зам пару вопросов — и уйду.
— Спрашивайте, коли так…
— Я хотела бы узнать, — чётко выделяя каждое слово, сказала Узук, — когда вы женились?
Старик беспокойно шевельнулся, с неохотой ответил:
— Ай… дня три-четыре назад…
— У вас нет семьи, что вы так поздно женились?
— Слава аллаху, и семья и дети — все на месте.
— Почему вы не захотели, как все другие почтенные люди, растить своих детей, кормить их, одевать?
— Мы не отказываемся кормить и одевать, — недоумевающе поднял глаза старик, — дети наши не обижены, состояния нашего хватает на всех.
— А вы знаете, что запрещено иметь двух жён?
— Ай, до сих пор не было человека, который сказал бы нам о том, что запрещено. В народе немало людей и с двумя и с тремя жёнами. Вот и мы женились второй раз.
— Вашу молодую жену мы сейчас увезём в город, — Узук решила не затягивать разъяснительную работу, понимая её бесплодность. — Седлайте лошадь, яшули, поедете с нами.
Старик поскрёб ногтями выщипанную лысину на подбородке, снизу вверх, скособочив голову и прищурив один глаз, с непонятной заинтересованностью посмотрел на решительную Узук.
— Вы собираетесь арестовать всех, имеющих две жены, или только меня одного?
— Никто вас не собирается арестовывать, яшули, — возразила Узук. — Если не хотите, можете не ехать с нами.
— Так, — произнёс старик и снова поцарапал подбородок, — значит, могу не ехать. Так-так… А если поеду, что будет?
— Получите свидетельство о расторжении брака с вашей второй женой и спокойно вернётесь домой, а молодуха останется в городе, — пояснила Узук.
Старик подумал.
— За вашими словами стоит согласие или насилие?
— Закон стоит, яшули.
— Закон — это ведь не для одного меня?
— Пока — только для вас. Найдётся ещё один любитель молодой жены — будет и для него.
— Так-так… понятно… Л позвольте осведомиться, как вас зовут?
— Моё имя Узук Мурадова.
Старик помолчал, почёсывая подбородок.
— Вы не торопитесь, Узук, дочь Мурада, посидите. Мы оседлаем коня и приготовим всё для дороги.
— Хорошо, я подожду у вашей молодухи, — согласилась Узук.
Старик проводил её цепким взглядом, послушал удаляющиеся шаги, три раза громко хлопнул в ладоши.
— Возьми деньги! — приказал он заглянувшей в кибитку старухе-жене, бросив на порог четыре плотных пачки купюр. — Пойди к этой, потерявшей стыд, отдай ей деньги и пусть убирается. Мало покажется — приди, дам ещё. По пути кликни мне Силаба.
Узук немного опешила, когда старуха, поманив её из кибитки молодухи, стала совать в руки пачки денег — столько Узук за пять лет не получила бы зарплаты. Пытаясь урезонить старуху, Узук отталкивала деньги, но старуха всё пыталась сунуть их то в руки Узук, то в подол ей и канючила: