В истории села не было случая, чтобы гелналджи ехали за невестой на фаэтонах. И старикам, которые провожали свадебный поезд глазами, не представлялось случая проехать на такой диковинной арбе.
— Твой той оказался особенным даже по сравнению с тоями именитых баев, — уважительно говорили старики, подходя к Оразсолтан-эдже, которой казалось, что голова у неё от радости до неба достаёт.
— Как говорится, не надо хорошего начала, был бы хорошим конец. Не сглазить бы у Оразсолтан-эдже коней хороший.
— Тьфу, тьфу, тьфу!.. Пусть не будет здесь завистливых глаз!.. Хвала аллаху, и у Дурды оказались щедрые товарищи.
— Хов, говорят, джигита узнавай по его друзьям. Но и другое верно: кто сам неудалый, у того и друзья пустомели.
— Ай, конечно, не сглазить, Дурды толковым сыном вырос.
— Узук наша тоже орлицей смотрит. Сколько горя бедняжка пережила, да будет милостив к пен аллах.
Оразсолтан-эдже слушала и росла всё выше.
Берды не поехал вместе с атбашчи, ссылаясь на разболевшуюся ногу. Рана, которая поначалу казалась пустяковой и вроде бы полностью зажила, неизвестно отчего воспалилась, нога отекла и пыла всю дорогу, пока Берды добирался из города до аула. Садиться в седло было трудно, а ехать с женщинами в фаэтоне — на такое мог решиться только самый отчаянный «вольнодумец», не боящийся ни бога, ни черта, ни острых женских язычков. Берды к таковым себя не причислял, поскольку, игнорируя две первых инстанции, последнее время стал не то чтобы побаиваться, а как-то сторониться женщин. Крылась ли причина этого в обычной усталости и нездоровье, заставляющем человека ощущать свою неполноценность, что особенно остро воспринимается именно в женском обществе; либо это явилось результатом того, что две самых дорогих ему женщины ушли из его жизни, — трудно было сказать.
Он расположился в крохотной мазанке, стоящей подле кибитки Оразсолтан-эдже. Окон в мазанке не было, но для неё вполне хватало света из тюйнука и открытой двери. Туда притащили кошму и несколько одеял, что вполне устраивало Берды. Жениху распоряжаться на тое не положено, поэтому и Дурды, в ожидании пока привезут невесту, пристроился рядом с другом. Тема для разговора, казалось бы, могла быть только одна — предстоящий той. Но и Дурды и Берды словно по молчаливому соглашению не касались её и говорили о делах, связанных с работой: Дурды неудобно было распространяться о собственной свадьбе, Берды помалкивал по другой причине — ему страшно не нравилось, что такое важное и торжественное событие в жизни друга связано с деньгами Торлы. К этому типу Берды по-прежнему относился неприязненно и подозрительно.
Он пытался даже убедить Клычли, что Торлы освободили обманом, через подставных поручителей, и что его необходимо снова арестовать. Клычли отказался: непойманный не вор, а когда Берды не успокоился, привёл в пример инцидент с подброшенным терьяком, заметив при этом, что если в одном случае смогли стать выше, казалось бы, очевидного факта, то нет необходимости в репрессивных мерах при полном отсутствии фактов. Берды не выдержал: «С подонком меня равняешь» и на сей раз дверью всё-таки хлопнул, оставшись при своём мнении. Самое нелепое было не в безнаказанности Торлы, а в том, что лучшие друзья — Дурды, Клычли, Сергей не разделяют его, Берды, точки зрения.
— Понаблюдай за его поведением внимательно, — хмуро посоветовал он.
— Чего за ним наблюдать, — сказал Дурды неохотно. Он где-то догадывался о причине дурного настроения Берды и не хотел себе признаться, что в глубине души согласен с ним, валить же всё на мать было тем более нехорошо.
— Не нравится мне его поведение, — настаивал Берды.
— Не все сапоги на одну ногу, — ответил Дурды. — Одному нравится, когда лянгу бьют, другому — когда баранье рёбрышко обгладывают.
— По-твоему, Торлы человек вообще без изъяна?
— У каждого своя тень имеется — есть недостатки и у Торлы, как не быть.
— Например?
— Например, неразборчивость в средствах. На чарджуйской дороге, например, удрал с оружием, чтобы продать его. Я бы этого дурака Торлы убил тогда, если бы догнал.
— А сейчас его надо по головке гладить за то, что он контрабандой занимается?
— Я не уверен, что он занимается контрабандой — никто его не засёк на границе.
— Откуда же он, по-твоему, деньги берёт, которые направо и палево швыряет? С неба они к нему падают, что ли?