– Тьфу на тебя! Должно быть, твои магические способности сильнее, чем я думал.
– Но что ты здесь делаешь? Тебя уволят. Это женская половина.
– Нет, – ответил Кристофер. – Женская половина – вон там, – он показал пальцем. – Там тоже есть нарисованная линия, и предполагаю, через нее тоже запрещено переходить. Иди посмотри, если хочешь. Эта часть чердака пустая – от начала до конца, – и есть в ней что-то странное. Ты не чувствуешь?
Я собирался сказать: «Чушь!» Я был уверен, он просто пытается отвлечь меня от расспросов. Но уже набрав воздух, чтобы заявить об этом, я снова выдохнул, так ничего и не сказав. Здесь присутствовала странность. Похоже на своеобразное жужжание, которое я чувствовал в мастерской дяди Альфреда после того, как дядя Альфред занимался магией, вот только эта странная вибрация чувствовалась старой и залежавшейся. И не казалась созданной человеком. Она ощущалась как дрожь земли – только не естественная, а магическая.
– Да, жутковато, – ответил я.
– Оно проходит через всё здание прямо вниз, – сказал Кристофер, – хотя здесь наверху оно сильнее. Я уже обошел это треклятое имение вдоль и поперек, так что я знаю.
Я отвлекся, хотя и знал, что этого он и добивался.
– Неужели даже женскую половину и кладовую мистера Амоса? – спросил я. – Ты не мог.
– Мне не удалось попасть в винный погреб, – с сожалением произнес Кристофер. – Но во всех остальных местах я был. Кладовая мистера Амоса воняет сигарами и выпивкой. А комната миссис Бэлдок полна тряпичных кукол. Спальня мистера Амоса еще эффектней, чем у графини. У него круглая кровать. В сиреневом шелке.
Я отвлекся еще больше. Я попытался представить, как мистер Амос ворочается в круглой сиреневой постели. Это было почти так же сложно, как увидеть графиню в ряду танцовщиц.
– Ты шутишь, – сказал я, – я всё время был с тобой.
Он наполовину усмехнулся, наполовину содрогнулся. И, обняв себя руками, сказал:
– Ах, Грант, какой же ты простодушный. Совсем не сложно создать собственный образ. Я просто создавал иллюзию себя, стоящую у стены, пока графиня пожирала свой обед. Это единственное время, насколько мне известно, когда мистер Амос занят, прислуживая ей. Подумай об этом, Грант. Я смотрел на тебя или разговаривал с тобой во время последних обедов?
С крайним изумлением я понял, что нет. Было сложно не отвлечься еще больше, чтобы выпросить у Кристофера объяснения, как он это сделал, но я твердо взял себя в руки.
– Да, но что ты искал? Расскажи. Ты мне должен.
– Грант, – сказал Кристофер, – ты настоящий банный лист. Идешь за мной по следу, точно ищейка. Хорошо. Я расскажу тебе. Но давай сначала вернемся в нашу комнату. Я уже заледенел.
Когда мы вернулись в комнату, Кристофер надел свою элегантную льняную куртку и завернулся в одеяла.
– Так-то лучше, – сказал он. – Почему ночью становится так холодно? Из-за того, что это место высоко в горах? На какой высоте Столлери, Грант?
– Три тысячи футов, и ты снова пытаешься меня отвлечь, – ответил я.
Кристофер вздохнул:
– Хорошо. На самом деле, я просто думал, с чего начать. Полагаю, лучше начать с того, что я не из твоего мира. Я пришел из другого мира – полностью другой вселенной, которую мы называем Двенадцатая серия. А эту, где живешь ты, мы называем Седьмая серия. Тебе не трудно поверить в то, что твой мир не единственный на свете, Грант?
– Нет, – ответил я. – Дядя Альфред говорил мне, что могут существовать другие миры. Это связано с вероятностями.
– Верно. Хорошо. Одним затруднением меньше. Следующее, что ты должен знать: я был рожден кудесником с девятью жизнями. И это – поверь мне, Грант – куда больше, чем быть просто магом. И хотя сейчас у меня осталось совсем немного жизней, это никак не меняет природу сил, которыми я обладаю. А значит, дома, в моем мире я прохожу обучение, чтобы занять должность, которую мы называем Крестоманси. Крестоманси – это кудесник, назначенный правительством, чтобы контролировать использование магии. Пока всё понятно?
– Да. А что, если ты не хочешь этим заниматься?
– В точку. Тогда я, видимо, сматываюсь в Седьмую серию, – он засмеялся, но не слишком весело. – Если честно, мне уже почти нравилась мысль стать Крестоманси, когда я страшно поругался с моим опекуном, который является нынешним Крестоманси. Мой опекун, он очень серьезный и правильный человек – один из тех, кто знает, что всегда прав, если ты понимаешь, о чем я, Грант.
– А не может он обучить кого-то другого, с кем бы он лучше ладил? – спросил я.